Моисей в Египте

Таких исполинов всегда любят в войсках пеших воинов. Прикрываемый с боков своими преданными соратниками, он как тяжелый таран, победоносно прокладывает впереди себя дорогу в гуще битвы. Но чаще всего эти богатыри бывают из аристократов и много таких для рядов простых воинов нигде не наберешь. Но не только по одной мощи и воинским способностям ценил людей Магрубет. Еще с детских лет, обучая его военной грамоте, отец неустанно любил доказывать превосходство умной силы над тупой крепостью. Наблюдая склонность мальчика к силовому первенствованию над сверстниками и даже более старшими ребятами, отец старался специально окружать его учителями из своих наиболее мудрых и быстрых умом сподвижников. Магрубет прекрасно впитал науку отца и как вождь более всего ценил в людях силу духа и божественного разума. Но он также твердо усвоил ту истину, что большой и подлинный ум может гармонично располагаться только лишь в большом, крепком теле и что ум слабого, тщедушного человека — это не ум, а лишь сплошное превозмогание и ухищрение. Он мог хорошо ладить с различными непохожими на него людьми, например, с недоумками или с очень вспыльчивыми, но в общении с низкорослыми мужчинами он совершенно не мог владеть собой. В каждом их слове он слышал скрытую ложь, в каждом поступке видел интригу. Они вовсе не вызывали у него недовольства или брезгливой жалости, нет, он просто старался их не замечать и поскорее забывать о них. Поэтому-то не всякого прохожего видел он в уличной толпе, а стремился выискивать глазами самых лучших. Поэтому каждого из них он прежде всего представлял своим соперником.

Большое любопытство Магрубета вызывали старики, которых в Менефре он видел непривычно много. Старики здесь отнюдь не обособлялись от молодежи, не замыкались в тесном семейном кругу, а, наоборот, с удовольствием появлялись на людях, на улице. Нередко можно было видеть, как дряхлый старец с выбритой и голой, как яйцо, головой, свесившись с носилок, азартно перебирал в руках какие-нибудь товары на базаре и бойко торговался за каждый грош.

Можно было встретить и пышное шествие по улице из красиво одетых людей с носилками в центре, несомыми на плечах. С таких носилок, хмуро сдвинув брови, высокомерно поглядывал на прохожих, как сарыч, какой-нибудь именитый гражданин Менефра.

Зато довольно часто без всяких носилок бодро сновали в толпе престарелые жрецы. Все они как один были одеты в белые льняные одежды и являли собой образ абсолютной чистоты. Сандалии их всегда были почему-то не запылены, руки, лица и шеи чисто вымыты, а головы свежевыбриты до синевы. Им можно было дать на вид, не ошибившись, лет от шестидесяти до ста. Никто бы в точности не рискнул назвать их возраст. Это по обычаю держалось в секрете от непосвященных, а для них самих имело иной, особый смысл.

Магрубета не покидал образ загадочного старика, высунувшего голову из ванны и глядящего пристальным взглядом из-под кустистых седых бровей. С тех пор, как он побывал в бане, ему постоянно казалось, что, ходя по улицам города, он всюду ощущает этот взгляд на своей спине. Но поскольку Магрубет не привык обращать внимание на маленьких людей, он также не замечал того, что наподобие тени, только на большом расстоянии, к нему пристала какая-то маленькая, неприметная фигурка. Если бы не Хурисеп, Магрубет так и не узнал бы, что вот уже четыре дня за ним ведется наблюдение.

* * *

Хурисеп вовсе не был простаком. За сорок лет своей купеческой жизни он столько перевидел народов и стран, столько потерся среди людей, что научился мастерски разгадывать человека с первых же минут общения. Это ведь и понятно. Купцу чаще других приходится иметь дело с ворами, грабителями, мошенниками всякого рода, мздоимцами и просто завистливыми на деньги людьми. Очень часто купцу бывает не до того, чтоб наводить справки о человеке, а требуется с первого же взгляда определить, с кем имеешь дело.

То, что Магрубет — хетт из Палистана или Пилистима, как говорят в Египте, он понял сразу. Но почему этот воин здесь один и чего он хочет, Хурисеп совершенно не понимал и терялся в самых различных предположениях. Не просто же он приехал жить в Египет. Для этого он чересчур сосредоточенно ведет себя и постоянно поглощен какой-то своей задачей. На купца, прибывшего разведать о выгодных делах, он совсем не похож хотя бы уже потому, что слишком щедро тратит деньги. Оставалось думать только, что это шпион, но шпион не стал бы так открыто располагаться жить и ходить с таким гордым, независимым видом по улице. А, главное, Хурисеп ясно видел, что это — человек по всем повадкам такого высокого положения, что никогда бы не унизился, не снизошел бы до роли шпиона.