Мох. История одного пса

— Ну что же, Павел, мы получили ваше письмо, — произнёс он, подняв взгляд от чернильницы на своём столе.

— И? — чуть приподнялся со стула Павел.

— К сожалению, законы нашей страны не позволяют усыновление неженатым мужчинам. Возможно, это несправедливо, и я с этим не согласен, но я не в силах ничего изменить. Ведь у вас нет семьи…

— Да, я не женат.

— Вот видите, в этом вся проблема. В остальном, должен вам сказать, мы узнали вас с лучшей стороны и не стали бы препятствовать. Мы видим, что между вами и девочкой сложились замечательные отношения. И дело даже не в том, что теперь она счастлива. Ко всему прочему (и я не знаю, как вы этого добились), она стала всерьёз интересоваться музыкой. Вы точно маляр?

— Сейчас да. Но я умею играть на пианино. И девочке это нравится.

***

Я не всегда понимаю человеческий язык, но умею читать по лицам. Сначала я подумал, что тот худой мужчина сообщил Павлу какие-то нерадостные новости. Но пока мы с Павлом спускались по лестнице к выходу, он был какой-то слишком довольный, улыбался и гладил меня. А потом, на улице, он шёл так, как ходят очень счастливые люди.

***

Мария и Павел поженились, как только настала пора грибов и алых закатов. И вскоре Янинка пере­ехала к нам насовсем. С тех пор наш дом стал самым счастливым домом во всём мире! Но я упрямо продолжал думать о Миреке. О том, что он жив. И о том, что я никому об этом не рассказал.

Однажды зимним вечером Павел стал что-то долго и старательно мне объяснять. Ну, знаете, как объясняют люди, когда думают, что мы на самом деле всё понимаем. А потом он приложил меня ухом к животу Марии. Я услышал биение маленького сердечка! Тогда я завилял хвостом, схватил Павла зубами за рукав рубашки и изо всех сил потянул, призывая следовать за собой.

— Что с тобой? Что случилось?

Я хотел, чтобы он подошёл к камину, где лежала Мята. Хотел, чтобы он тоже приложил ухо к её животу и услышал то, что слышал я сам всего несколько дней назад. У Мяты вскоре должны были появиться щенки. Но Павел и Мария ничего не поняли. Есть вещи, понятные для собак и непонятные для людей, а есть вещи, понятные для людей и непонятные для собак...

Снова пришла весна. Павел перекрасил все стены и потолки в нашем доме, и тот стал весёлым и светлым. Однажды утром трое толстяков унесли куда-то наше старое пианино и принесли новое. Оно оказалось красивое и звучало намного лучше, но мне было очень жаль старый инструмент. Как ни крути, я терпеть не могу, когда какие-то хорошие вещи исчезают из моей жизни ни с того ни с сего.

Пока старое пианино тащили по улице, раскачивая в разные стороны, из него вывалилось несколько клавиш, как будто оно играло свою прощальную песню. Ненавижу терять милые сердцу вещи. Ненавижу терять друзей. Я опять подумал о Миреке...

Павел видел, как я грустил на балконе, положив морду на перила и провожая взглядом старое пианино.

— Мох, что с тобой?

Я ответил ему как мог. Хотя мне и самому непросто было понять, каково это — грустить о старых вещах и одновременно радоваться новым. Тогда я очень грустил из-за Мирека, но очень радовался будущим щенкам.

Через несколько дней Павел и Мария наконец-то всё поняли про нас с Мятой и от души нас расцеловали.

***

В тот день мы должны были ехать куда-то на поезде. Я не знаю, куда именно, и теперь не узнаю, потому что мы туда так и не доехали.

В дорогу отправились вчетвером: Павел, Мария и мы с Янинкой. Только Мята осталась дома: щенки вот-вот должны были появиться на свет.

Для меня путешествие на поезде — тоже расставание со знакомыми, дорогими вещами. Когда поезд тронулся, я увидел, как удаляется от нас старый отцепленный вагон, который когда-то был моим пристанищем. Он всё ещё стоял там, в стороне. Я видел, как удалялось от нас то место, где я когда-то закопал волчок Янинки. Оставлять всё это позади было очень грустно. Но впереди перед нами открывались новые виды, и это было здо­рово.

А вообще, ездить в поезде — одно из моих любимых занятий. Мне кажется, собаки и люди никогда не бывают более близкими и похожими, чем в те моменты, когда мы вместе едем и смотрим в окно. Мы держим голову одинаково высоко, что-то высматриваем вдалеке... И как только находим что-нибудь интересное, следим за ним пристально до тех пор, пока оно не исчезнет. А как только теряем его из вида, снова на чём-то останавливаем свой взгляд, сидим у окна и смотрим, смотрим...

Нам с Янинкой нравилось наблюдать за одним и тем же: стадами овец в поле, пожарной машиной возле железнодорожного переезда, рыбаками, которые махали нам рукой. И вдруг — грузовик с прицепом, а в нём слон! Этот грузовик тоже остановился на переезде, чтобы пропустить наш поезд.

Я залаял.

— Ты боишься слонов? — спросила Янинка.

Да нет же, совсем наоборот! Я был так рад снова увидеть друга! И раз уж окна в нашем вагоне были открыты, я придвинулся поближе, чтобы принюхаться. Но ничего не вышло. Стояла весна, а значит, на улице было слишком много запахов, да и в вагоне чем только не пахло! Поезд нёсся с бешеной скоростью, и я так и не смог отчетливо различить запах своего друга-слона.