Мохнатая лапа Герасима

– Если верить информации в Интернете, Ксения Федоровна опознала тело сына в восемь утра, – начала я. – Значит, она выехала из дома в семь. Квартира Бурбонских находится в центре, до поселка ей без пробок час добираться. Значит, матери позвонили в шесть тридцать. Ей, естественно, понадобилось время на то, чтобы одеться. И это по самым оптимальным расчетам. Возможно, Бурбонской пришлось полтора часа катить, мог образоваться затор на дороге, тогда она должна была выехать в шесть тридцать. Труп, как узнал Коробков, нашли в пять. Вызвали полицию. А часики-то тикают. Предположим, местные стражи порядка появились в полшестого. За десять минут останки из люка невозможно вытащить. Ладно, вытащили с небывалой скоростью. По идее, надо на месте проверить карманы покойного на предмет документов. Но выудили-то несчастного из отхожего места. Что-то мне подсказывает, не захотели оперативники пачкаться, заявили экспертам: «Он ваш!» И слились. Большая удача, если в семь – семь тридцать останки Бурбонского оказались на столе. Я рассчитала время так, как будто все работали без задержек. Но этого никогда не бывает, за полчаса полиция на место не приедет. Труп-то не убежит. Не станут опера торопиться.

– Морг его принял в девять, – заявил Димон, глядя в компьютер, – а Ксения Федоровна, похоже, еще не приехала. Нигде не указано, что мать опознавала тело.

– Где ты нашел сообщение о смерти Геннадия? В прессе? – поинтересовался Иван. – Когда появилась информация?

– В онлайн-издании, – отрапортовал Коробков, – сообщение появилось в восемь.

– Журналист прямо Ванга, написал о том, что еще не случилось. Каким образом писака узнал, что мать покойного приехала на опознание и ей там нахамили? На самом-то деле Ксения еще не появилась в морге! – изумилась Лиза.

– Кто борзописец? – прищурился мой муж.

– Фамилия, имя не указаны, – отрапортовал Димон, – название газетенки: «Вести нашего шоссе». Свяжусь-ка я с ними.

– Нестыковочка по времени, – подвел итог Федя. – Соврамши братцы-кролики из Интернета. Вопрос: как они узнали утром про то, чего еще не случилось?

Я повернулась к Димону:

– Где ты держишь свой паспорт?

– Дома в коробке с документами, – удивился Коробков, глядя в ноутбук. – Чем вызван твой странный интерес?

– Почему не носишь паспорт при себе? – не остановилась я.

– На фиг мне это надо, – махнул рукой приятель, – в телефоне есть снимок всех страниц.

– Вдруг потребуется оригинал, – не утихала я.

– Тогда придется прихватить то, что поэт доставал из широких штанин[2], – развел руками Димон. – Но в наши дни такие ситуации возникают все реже и реже.

– И с какой стати Геннадий таскал при себе паспорт? – спросила я.

– Может, он собрался какой-то договор оформлять? – предположила Лиза.

– Для этого достаточно знать свои данные, – отбила я подачу.

– К нотариусу спешил, – подсказал Федя, – собирался доверенность оформить. Есть круглосуточные конторы.

– Может, и так, – согласилась я. – Но ночью к юристу мог поехать тот, кто днем по уши занят, и тело нашли на дороге в поселок.

Теперь настал черед Коробкова отправлять мяч на мою половину поля.

– Мы ничего не знаем о работе Бурбонского. Официально парень нигде не оформлен, но вполне вероятно, что где-то трудился.

Я встала.

– Димон, договорись с ботаником Гонкиной. Спроси, может ли она со мной сегодня побеседовать? Потом свяжись с Кариной, невестой покойного, попроси ее пообщаться с Елизаветой. Сколько тебе времени понадобится?

– Полчаса с учетом того, что надо номера телефонов нарыть, – ответил Коробков, – и очень мне хочется с журналюгой из газетенки побеседовать. Прямо Нострадамус какой-то.

– Значит, у меня есть тридцать минут, – обрадовалась я, – сбегаю в буфет, поем.

– Пошли вместе, – предложила Елизавета, – я тоже проголодалась.

Мы с ней спустились на третий этаж.

– Можно у тебя кое-что узнать? – спросила Елизавета.

– Конечно, – улыбнулась я, – постараюсь ответить на все вопросы. Только не спрашивай, какую цифру мне утром весы показывают.

– Когда я оформлялась на работу, в паспорте была указана фамилия Банкина, – начала Елизавета, – но я вот-вот должна была стать Трифоновой.

– Верно, – согласилась я, – Петр Трифонов, сотрудник бригады Димы Буркина, сообщил о желании жениться. Он объяснил, что его невеста оперативный работник, умница, красавица, спортсменка. Думаю, ты понимаешь, что тебя проверили под микроскопом и убедились – Петя не ошибается. Ты на отличном счету, умница, красавица, спортсменка, и предложили тебе перейти под мое руководство. А что не так?

Лиза скорчила гримасу.

– Петя посоветовал не менять фамилию. Я обиделась, спросила: «Не хочешь, чтобы я стала Трифоновой?» Петя понес какую-то чушь. Мне пришло в голову, что это происки свекрови, и я быстро переделала паспорт. И что? Теперь, когда на совещаниях говорят: «Елизавета Трифонова», все начинают как-то странно на меня пялиться! Что не так?

Я секунду помедлила с ответом, потом объяснила: