Мокрое дело водяного

– Мы его усадили ужинать, – перебила ее я. – от свадебного пира остались нетронутыми бутылки со странным названием «Топытач». Никто из гостей не рискнул попробовать их содержимое из-за его ярко-голубого цвета. Но поскольку другого горячительного не было, то мы и двоюродный брат мужа налили в стаканы загадочное пойло. Я понюхала его и решила, что даже пробовать не стану, от него исходил аромат, как от чистящего средства для сантехники. Макс тоже не торопился осушить стакан. Валера же чихнул и пролил спиртное на колени, через секунду он вскочил…

Я не выдержала и расхохоталась.

– На моем супруге стали испаряться брюки, – простонала Лера.

– Да, – веселилась я, – они сначала покрылись паутиной трещин, она стала расширяться, затем ткань развалилась, куски упали на пол!

Валера завопил:

– Помогите, оно сжирает штаны, мне их отдать надо.

А потом… потом… когда брюки почти исчезли, стало видно: на госте семейные трусы, так называемый «прикольный» вариант. Валерка выбрал себе труселя ярко-красного цвета, на них был принт: парень и девушка в разных сексуальных позах, а на поясе большими буквами написано «Таня-хрюша и Ваняша-дураша».

– Умереть не встать, – всхлипывала от смеха хозяйка.

Я промокнула слезы, выступившие от хохота.

– Более Валера к Максу в гости не ходил. Да и наш брак с Полянским оказался недолговечным. Фамилию родственника бывшего супруга я не знала, отчество тоже…

– И вот как получилось, – подвела итог Валерия, – благодаря вам мы с ним поженились.

Я взяла чашку с остывшим чаем.

– Я просто позвонила, и все.

– Вовсе не каждая «просто позвонит». Вы хотели у меня что-то спросить, – спохватилась Лера.

Я вернула пустую чашку на столик.

– Вы служили у Мухиных. Может, случайно знаете людей, которых звали Гоша и Флора?

Валерия молчала, но лицо ее помрачнело.

– Только не подумайте, что я считаю вас способной подсматривать и подслушивать, – сказала я.

– Милена, – медленно произнесла хозяйка, – Варкина. Гоша – ее муж. Георгий Петрович Макнин. Флора – дочь от первого брака его жены. Это сокращенно, полностью девушку звали Флорентина. Но как вы узнали об их существовании?

Я рассказала Валерии о разговоре, который подслушала Катя, но не назвала имени девочки.

– Очень странно, – изумилась собеседница, – Гоша… Жуткая история. Горе семьи Мухиных. О нем никогда не упоминают. Уверена, что Катя и Нина вообще ничего не знают. Светлана и Лена, полагаю, тоже. Вот Ольга Гавриловна с Федором в курсе дела. Но мать рассказала сыну адаптированную версию произошедшего. Всю правду он узнал в последний год моей работы у него. Мать Федора сообразила, что я слышала беседу, которая никак не предназначена для моих ушей. Да, я совершенно случайно узнала то, что не следовало. Но я никому ничего не рассказала.

Валерия скинула плед, встала, плотно закрыла дверь в комнату, подошла к окну, распахнула его, высунулась наружу и снова захлопнула раму.

– На дворе декабрь, – произнесла она, возвращаясь в кресло, – садовника нет, он весной появится. Прислуга без приглашения сюда не заглянет, никто из горничных до сих пор не был замечен в подслушивании разговоров хозяев. Но… береженого Бог бережет. Мне не хочется, чтобы кто-то, кроме вас, узнал правду. И хоть тут никого нет, лучше нам пойти в другое место, туда, где до чужих ушей даже случайно ни одно слово не донесется.

Мы покинули гостиную, добрались до прихожей, Лера открыла шкафчик, сняла с крючка ключ, отперла дверь в стене. Я увидела очередной длинный коридор.

– Последний марш-бросок, и мы окажемся в нужном месте, – пояснила Осликова.

Глава четырнадцатая

– Уютная комната, – сказала я, когда мы сели за круглый стол.

– Моя мастерская, – улыбнулась Валерия, – я увлекаюсь вышиванием, специально училась на золотошвейку. В свободное время занимаюсь реставрацией. Валерий попечитель нескольких монастырей, а я до встречи с ним никогда не посещала обители. Он меня повез в Марфо-Мариинскую, я вошла в храм и ахнула: красота необычайная. Ну и стала с супругом на службы ездить. Однажды увидела почти полностью уничтоженную старинную закладку для Евангелия, решила ее восстановить, увлеклась. К сожалению, я работаю медленно, свободного времени мало. И не люблю, когда мне мешают, поэтому мастерская здесь. Запираю дверь в коридор и берусь за иглу. Здесь можно беседовать откровенно. Тема очень деликатная, думаю, для Ольги Гавриловны до сих пор болезненная.

Валерия встала, включила электрочайник и, заваривая чай, начала рассказ.