Мокрое дело водяного

Под шубой у нее было роскошное платье, на которое я положила глаз в Париже, но не купила, потому что жаба схватила меня липкими лапами за тощую шейку, сжала изо всех сил и прошипела мне на ухо: «Эй, совсем сбрендила? Отсчитать за тряпку такие безумные деньги? Ну уж нет!» Пришлось бежать из магазина несолоно хлебавши.

Дама пошла по коридору в офис, я двигалась за ней, пытаясь подавить приступ зависти. Похоже, Серафима выдрессировала свою жабу, та забилась в угол, накрылась тазом и не квакает. А моя окончательно распоясалась, неделю назад она прогнала меня из магазина, где незаконно торгуют настоящим французским шоколадом. Дорого жабе там показалось!

Глава тридцать первая

– По какой причине я, бросив все дела, примчалась к вам? – улыбнулась Серафима, взяв из рук Семена чашку кофе. – Мой супруг всемирно известный врач, светило, консультирует больных по всему миру. А я работаю, как сейчас говорят, стилистом, ко мне всегда стоит очередь. У меня много наград за победы в международных конкурсах. Зачем я об этом говорю? Хочу похвастаться? Нет. Я добилась успеха благодаря Макниной. Надо объяснить, кем для меня являлась Ирина. Семнадцатилетняя Симочка завалила вступительные экзамены в МГУ, получила двойку за сочинение. Я хорошо знала, что слово «победа» пишется через «о», но специально вывела «пабеда» и насажала уйму других ошибок. Почему я так поступила? Меня воспитывал дедушка-профессор, он всю жизнь отдал химии и считал, что внучка обязана продолжить его дело. А я лет с десяти причесывала подружек, со временем ко мне стали обращаться соседки, учителя, мамы одноклассниц. Когда дедуля велел мне подавать документы в институт, где выращивают химиков, я честно сообщила ему о своих, совсем других, планах на жизнь. Филипп Игнатьевич схватился за голову.

– Мало мне сына-идиота и невестки-дуры! Занялись альпинизмом, не подумали, что с их ребенком станется, если они в пропасть рухнут. Так теперь на мою голову внучка-балда выросла. Я химик, жена моя покойная – химик. Твои отец и мать, пара идиотов, были химиками. Парикмахеров в нашем роду не было. И где на них учат?

– Есть ПТУ… – начала я.

Дед полез в холодильник за сердечными каплями.

– Внучка-пэтэушница! Позор фамилии! Дирижер расчески и ножниц. Я из-за тебя, идиотки, инфаркт получу.

Пришлось покориться, нести документы, куда велел Филипп Игнатьевич. Но у меня созрел коварный план: проваливаюсь на экзаменах, иду учиться на парикмахера. Первую его часть я осуществила легко, со второй не получилось. Дед устроил меня лаборанткой и заявил:

– Два года поработаешь, поймешь, как велика наука химия, и попадешь в вуз как абитуриентка со стажем. К тем, кто уже работает по профессии, требования на вступительных экзаменах минимальные.

Серафима закатила глаза.

– Ужасное место! Странные молчаливые сотрудники, все немолодые. Они смотрели на вчерашнюю школьницу, как тапок на таракана!

Я постаралась не рассмеяться, «смотрели, как тапок на таракана». Яркое сравнение.

– Через месяц мне стало понятно, что я тут умру, – продолжала гостья. – Один раз я забилась в туалет и разрыдалась, думала, что одна в санузле, не проверила кабинки. Из одной вышла женщина, спросила:

– Чего сырость развела?

И я в истерике ей всю правду и выложила! Ирина Леонидовна реву обняла, умыла и предложила в парке посидеть.

Я зашептала:

– Меня не отпустят, заведующий настоящий крокодил.

– Иди, жди меня на скамейке у фонтана, – велела Макнина.

Серафима вернула пустую чашку на блюдце.

– Ирина стала моим добрым ангелом. Она перевела меня в отдел, где работала сама. Коркина объясняла мне, выросшей без мамы и бабушки, как надо себя вести молодой девушке. Потом познакомила с Кириллом, велела к нему присмотреться. Парень стал приглашать меня в кино, на прогулки, у нас завязались близкие отношения. Но вскоре его забрали в армию, а я встретила юношу из обеспеченной семьи. Ирина удержала меня от глупого поступка, сказала:

– Кирилл сейчас бедный, но он порядочный, ответственный, за ним будешь как за каменной стеной. Тот, второй, тебя в постель уложит, а потом бросит. Он не подходит для совместной жизни.

И, как всегда, оказалась права. Слава богу, у меня хватило ума послушать старшую подругу. Сейчас у меня лучший на свете супруг. А другой, с которым благодаря Макниной я не связалась, умер от алкоголизма. Ира видела людей насквозь. Незадолго до смерти я узнала про ее роман с женатым, про сына от любовника. Ира обожала Петра, объясняла мне:

– Любовь разная бывает. Одна похожа на торт, другая на цветок, моя – эпидемия чумы. Прекрасно осознаю: нам никогда не жить вместе, надо разрубить канат, которым меня к Мухину привязало. А не могу! Чума – болезнь смертельная!

Она никогда не требовала от Петра развестись с Ольгой, не просила его дать сыну свою фамилию. Она любила Мухина, не хотела причинять ему неудобства. Судьба подарила ей короткое счастье. Любовник решился, переехал жить к Ирине, но вместе они провели мало времени. Последнее, что она для меня сделала – съездила к деду, провела с ним беседу, и старик неожиданно сказал мне: