Мокруха

Наша армия уходила из Германии, спасалась бегством из Прибалтики. Она оставляла отстроенные, оборудованные военные городки и имущество фрицам, которые еще вякали что-то о плате за нанесение экологического ущерба. Фрицы давно уяснили мудрость — платит проигравшая сторона, а Россия не просто проиграла, но и была поставлена на колени. До Курдыбина доходили слухи, что в тесном контакте с Министерством обороны создавались какие-то малые (и побольше!) и совместные предприятия, наводнившие всю Россию «Сникерсами» и «Марсами»… Сегодня можно все стащить, все продать. Гуляй, рванина!

И Курдыбин гулял. «Калашников» — тысяча долларов. «Макаров» — пятьсот. ТТ — семьсот. И все шито-крыто. Передал оружие, получил деньги — до свидания! Заходите еще. Бах — взорвалась противопехотная мина, разнесла офис, убила секретаршу и ее дочку. Курдыбин знал, что это мина, которую он продал. Ничего, бывает… Расстреляли иномарку. Из его автомата. Его боеприпасами. Три трупа. Такова жизнь. Такие мелочи не должны портить сон и пищеварение. Идет война всех против всех. Гибнут люди, как на любой войне. Курдыбин знал, что такое война. И на этой войне занял наиболее выгодную для себя позицию… Бах — его граната разнесла магазин, директор умер от осколочных ранений. Война требует жертв. А прапорщик должен жить.

Курдыбин подсчитывал сыпавшиеся отовсюду деньги. Сбылась мечта — купил себе отдельную квартиру и копил деньги на «жигули» девятой модели. У него не было причин жаловаться на судьбу, пока не попал в оперативную разработку отдела по незаконному обороту оружия Главка по оргпреступности МВД. В момент передачи товара в городе взяли крупного оптовика, многими нитями связанного с прапорщиком. И теперь Курдыбина ждала суровая тюремная стезя. Столько лет воровать еще при коммунистах, когда контроль существовал не в пример нынешнему и за большую хапнутую сумму могли запросто расстрелять, — и не попасться. А загреметь в такое время, когда все воруют всё — заводы, пароходы, земные недра… Ей-богу, досадно… Единственное, что его успокаивало, — здесь не Афганистан, а Россия, расстрел ему никто не даст, а в свете гуманизма и его многодетности могут дать годика два-три. Надо надеяться на лучшее и каяться, каяться, каяться…

Курдыбин моментально признал все эпизоды, которые имели к нему отношение. Полностью колоться он не намеревался, видимо, проникшись жалобами следователя военной прокуратуры на недостаток бумаги. Ведь подробное признание прапорщика могло здорово истощить ее запас.

С приезжими оперативниками из Москвы прапорщик был более откровенен. Он понимал, насколько зависит от них, и делился с ними своими наблюдениями не для протокола. Сейчас они сидели в тесной комнате с прикрученными к полу табуретками и обсуждали очередной протокол допроса.

— Зачитываю твои показания. «В июне — июле месяце со склада по подложным документам я похитил три пистолета Макарова, шесть гранат РГД-5, два автомата Калашникова и продал их неизвестным лицам. Деньги истратил на собственные нужды, приобретение вещей и продуктов», — процитировал старший важняк из ГУОПа полковник Емельянский. — Верно?

— Да, так и было. Все правильно, — суетливо затараторил Курдыбин.

Правильным тут было лишь то, что он похитил этот арсенал. Деньги же не истрачены и лежат в надежном месте. Да и лиц неизвестными назвать нельзя.

— Кто эти загадочные незнакомцы?

— Да так, на рынке познакомился, — продолжал запираться Курдыбин.

— Афанасий Викторович, не порть с нами так хорошо сложившиеся отношения. — Полковник Емельянский протянул ему леденец против кашля — у прапорщика непрестанно першило в горле.

— Андрею Барабанову продал. Мы с ним в Армении служили. Потом он дезертировал, у армян воевал. Зачем ему оружие, я не интересовался. Вроде бы какую-то шайку организовал. Он ко мне с приятелем своим по кличке Глен захаживал.

— Та-ак, — протянул Емельянский. Он знал, что творится в городе и кто такой Глен. — Где они это оружие прятали? — без особой надежды спросил он.

— А я откуда знаю? — прапорщик безбожно фальшивил.

— Афанасий, начал говорить — так говори.

— У них условие было, чтобы я им эту партию до места подбросил. Самим несподручно с такими железками мотаться. На нашей машине из автобата я и закинул. В Разуваевке у них дача — они ее снимают. По-моему, они потом раскаивались, что глупость сделали — меня туда пригласили.

— Помнишь место?

— Не-е. Андрей в кабине сидел, сам показывал.

— У тебя память, Афанасий, как у фотоаппарата. Все ты помнишь. И покажешь. Я не ошибаюсь?

— Да? А они потом всю мою семью уделают? Им раз плюнуть. Я таких дураков в жизни не встречал.

— Откуда им знать, что ты нас туда привел?

…Группа СОБРа экипировалась по тяжелому варианту. Бронежилеты, каски «Сфера», броне-щитки, комплекты «Заря», снайперские винтовки. У Неверова было предчувствие, что сегодня дельце будет горячее.

И он не ошибся.