Мокруха

— Отлично, — сказал начальник РУОПа.

— Не зря свой хлеб едим, — улыбнулся Неверов.

— Кстати, первое ваше отделение через неделю приедет из Чечни. Готовь своих ребят.

— Понял, — вздохнул Неверов. Впереди его опять ждал «Афганистан»…

Придя в себя, на допросе у Светланы Снайпер сразу выложил все. Свой бой он проиграл и не видел смысла в том, чтобы юлить, вымаливать пощаду. Матросов же до самого конца мрачно повторял: «Я ничего не знаю. Я ничего не делал. Все говорят неправду»…

***

Рудаков и Норгулин зашли в полупустое помещение валютного бара при ресторане «Русская изба». Норгулин обратился к бармену.

— Как нам найти Карликова?

— Что вам от него нужно? — спросил хорошо одетый, в костюме за триста долларов вальяжный мужчина с бегающими глазами и нервным тиком с правой стороны лица. Он стоял, опершись о стойку.

— Потолковать надо.

— Так… — начал бармен, но мужчина перебил его.

— Карликова нет.

Норгулин с подозрением посмотрел на мужчину.

— Когда будет?

— Не знаю, — напряженно произнес тот.

— А где он?

— Не знаю. Куда-то уехал и ничего не сказал.

— Слушайте, Виктор Степанович, кончайте придуриваться.

Глаза у мужчины забегали еще быстрее.

— Начальник отдела РУОПа майор Норгулин. — Павел продемонстрировал удостоверение.

— Уф-ф! — Карликов вытер рукавом лоб. — А я уж подумал, опять они.

— Кто?

— Бандиты. Они сюда как в очередь за бесплатным пивом повадились. Осточертели, сил нет.

— Пишите заявление. Поможем.

— Ох, не смешите, товарищ майор… Кстати, я пошутил. Никто сюда не ходит, ни о каких бандитах я ничего не знаю.

— Это тема отдельная. Нам бы с вами лично переговорить надо.

— Пройдемте ко мне в кабинет.

— Нет, — покачал головой Норгулин. — Это вы пройдите в мой кабинет.

— Извините, но я сегодня не могу.

— Извините и нас, но вас никто не спрашивает. Поехали.

— Но я правда не могу.

— Слушайте, Виктор Степанович, не ищите лишних неприятностей на свою голову. Поехали.

Держался Карликов как опытный рецидивист. Он напрочь отрицал факт разбойного нападения на свою квартиру. Пришлось устраивать ему очные ставки с Гусявиным и Кариной. Только после этого он написал заявление об имевшем место разбойном нападении.

— Почему вы так упирались? — спросила Светлана.

— А зачем мне все это? — пожал плечами Карликов. — Вы что, краденое мне вернете?

— Может, и вернем.

— Ох уж мне эти сказки про белого бычка. Никогда и ничего вы не вернете. А лишний раз с этими людьми встречаться — не хочу такого счастья. Вам хорошо сидеть в этом кабинете и спать с пистолетом под подушкой. За вами сила. А я что? Один-одинешенек, беззащитен, как Красная Шапочка в дремучем лесу. На кого мне надеяться? На вас? В ваши россказни я не верю. На крышу? Это реальнее. Но они в последнее время между собой грызутся, тут тоже можно оказаться между молотом и наковальней. Поэтому вывод — забиться в нору поглубже, сидеть и не рыпаться. И надеяться, что минует чаша сия.

— Это потому, что кто-то очень много ест, — процитировал «Винни Пуха» Норгулин.

— Про чего это вы?

— А что вы хотите, Виктор Степанович? Ездить на «вольво», хранить бриллианты в банках из-под какао, отдыхать в Таиланде, да еще и жить спокойно? Так не бывает.

— Понятно. Еще мораль прочитайте, как нехорошо лопать ложками икру, когда рабочий класс перебивается с хлеба на квас, а шахтерам по полгода не платят зарплаты.

— Кстати, это тоже довод.

— Никакой не довод. Что бы там ни говорили политиканы и философы, но меня такие вещи нисколько не трогают. Какой-то шахтер объявил голодовку и не вылазит наружу. У старушки кусок хлеба отобрали. Прискорбно, неприятно, но я этих людей никогда не видел и не увижу. И их судьба меня может волновать лишь абстрактно. А для себя я — центр мироздания. Мерило всех вещей. Все очень просто, и нечего усложнять.

— Центр мироздания. Звучит.

— Вот именно. И я имею возможность есть икру. И всегда буду иметь такую возможность, потому что умею то, что не умеют эти работяги. По-моему, вполне законная постановка вопроса.

— Вполне. — Светлана протянула Карликову протокол. — Распишитесь здесь и здесь. Мы вас пригласим.

Карликов расписался, попрощался и ушел.

— Во жлоб, — покачал головой Норгулин. — Целое философское обоснование подвел под свое жлобство.

— Торгаш и есть торгаш, — махнула рукой Светлана. — Только в отличие от других любит потрепаться на отвлеченные темы.

— Идеал новой России, герой телеэкрана — Хомо загребущий и на все плюющий, — хмыкнул Норгулин.

— Помоги мне сшить дело. Шило тупое, мужская сила нужна.

— Тебе моя сила нужна только для того, чтобы дела прокалывать?

— Ох, сейчас небеса обрушатся, — всплеснула руками Светлана. — Норгулин начинает ко мне клеиться.

— А может, действительно соберусь с духом и начну.

— Вот когда соберешься — тогда и начинай. А сейчас дело сшивай. Вон уже пятый том.

Светлана начала раскладывать листы аккуратно, один за другим, в подшивочный станок.

— Сегодня опять эта Галина была. Требует свиданку с Гусявиным.

— Ты же ей недавно давала, — удивился Норгулин.

— И дня прожить без него не может. Постоянно таскает передачи, ноет по телефону.

— Кто вас, женщин, поймет.