Мокрый мир

В школе она беззастенчиво врала, повествуя подружкам о своих приключениях на Реке: как отец взял ее на борт и как сирены превратили команду в монстров, а Джиа победила всех. Подружки слушали, раззявив рты. Учителя рекомендовали записывать небылицы.

Джиа повзрослела и скрепя сердце приняла тот факт, что сгниет на суше. Творец не уготовил ей место на своем корабле. И вот однажды хорошенькая блондинка сказала, выпутываясь из-под Джиа:

– Детка, мой папа – издатель, он знаком с внуком Гвиди, того Гвиди, что вместе с Дардоном написал бестиарий, но, клянусь, ты сочиняешь не хуже их, и, если бы ты написала рассказ, папа бы его опубликовал.

– Рассказ? – засмеялась Джиа, притягивая к себе блондинку. – Рассказ? – повторила она через минуту, отрываясь от сладких губ. – Хм.

Так на свет появился неуловимый Джон Бабс. Главный романист Полиса и главный биограф Георга Нэя. Джиа взяла в персонажи самого смелого, самого популярного придворного колдуна, но на деле половина его приключений была ею придумана или переделана из бабушкиных баек.

За семь лет Бабс написал и выпустил двадцать две книги: наклевывалась двадцать третья. «Красная река» – так она будет называться. Георг Нэй против пиратских полчищ. С финальной битвой на Лингбакре, от которой публика придет в восторг. А для читателей-мужчин специальный подарок: новая героиня в лице полногрудой Литы.

Джиа даже в ладоши захлопала, не опасаясь привлечь внимание. Амулет, привезенный Нэем с Архипелага Несуществующих, надежно хранил ее от посторонних глаз, маскировал огненно-рыжие волосы и холеную кожу. Ни рыбак, ни патрульный не уделят и капли внимания этой серой мышке, семенящей среди мусорных куч.

Рыбный рынок смердел гнилью. Волны мерно накатывались на берег, омывали причал. В клетках кудахтали куры, словно предчувствовали беду. На первый взгляд все казалось обыденным, разве что люди куда-то подевались, бросили свои бочки, котомки, свой товар. К скользким доскам прилипла чешуя. Наглые чайки вынимали из миски треску.

Сложно поверить, что там, за развешанными сетями, за буйками, за гущей тумана сейчас, возможно, взрываются снаряды, речники гибнут во имя Гармонии, пламя охватывает корабли, и Нэй – настоящий Нэй – плетет нити. О, Джон Бабс опишет все так, что читатель поверит, ногти сгрызет, добираясь до эпилога.

«Наверное, – скажут знатоки, – этот Бабс тоже был на „Ковчеге“ с Нэем и капитаном Лидсом».

Над куртинами возвышалась шестигранная каланча Северной башни. Именно там весной Джиа встретила Литу, угостила ее грибным супом и своими искусными поцелуями. Там они говорили с мертвыми-ползущими-как-черви, и мертвые не обидели их, нарушив планы Веноны Банти. Сегодня угрозу источали не только подвалы башни – каждый камешек внутри и снаружи крепостных стен. Пока жив Руа, в Полисе нет безопасного уголка.

Казалось, отлив унес в пучину обитателей хибар. Узкие улочки опустели. Лишь бездомные псы бродили по мосткам, переброшенным над оврагами. Зловонная муть бурлила в канавах, жужжали мухи. Молодых и зрелых рыбаков согнали на корабли, их дети, родители, сестры заперлись в ненадежных домах, заколотили досками окна. Джиа видела семьи, прятавшиеся в колодцах и за сваями судоремонтной мастерской. Предоставленные сами себе, ничем и никем не защищенные – их первых сметут, если эскадра адмирала Крэдока проиграет сражение. Их размажут по могучим стенам, по захлопнувшимся воротам.

Может быть, таким образом милорд собирался выторговать для Оазиса лишний часок? Предложить пиратам развлечься хорошей резней?

Джиа чувствовала не страх, но азарт. Она обогнула выгребную яму, в которой дрались коты, и пошла на шум голосов. Целый хор, возмущенный и взбудораженный, доносился из-за домов. Вот куда подевались жители лачуг! Утрамбованная тропа взбиралась по насыпи к парадным воротам, нынче запертым на все замки. Туда ежедневно поднимались телеги с речными дарами, оттуда в деревни шастали глашатаи и полицейские. На открытой местности между наружным укреплением и стеной, ограждающей порт, собралось несколько сотен человек, в основном женщины, дети и старики. Просоленные и обветренные лица были выбелены страхом. Малыши плакали в корзинах, в грязных пеленках; дети постарше жались к матерям. Рыбаки собрали нехитрые пожитки, они сидели на залатанных мешках и котомках… Джиа осенило. Эти наивные бедолаги верили, что их пустят в Оазис, когда нападет войско Руа. Что министры смилуются и позволят хотя бы детям укрыться в крепости.

В горле Джиа запершило при мысли, что и костры рыбаки жгут, чтобы привлечь к себе внимание. Вдруг гвардейцы запамятовали, просто забыли об этой прослойке граждан Полиса? А вспомнят – и отворят ворота…

Чувство гадливости захлестнуло литератора. Не по отношению к замызганным, пропахшим моллюсками рыбакам, нет. Ей стали противны напудренные вельможи Оазиса.

– Здесь нечего делать! – раздался крик. На подводу вскарабкался жилистый парень – правая рука заканчивалась у локтя, из-за увечья его не взяли в матросы. – Поймите же вы, они снова нас предали!

Люди притихли, лишь младенцы подвывали в ранних сумерках.