Мокрый мир

Ядро размозжило тролльвалу череп, а Алтон уже мысленно переместился в Калькутту: прятался в руинах от рогоноса, изучал в зрительную трубу проклятый город Талу, гнездо кровожадных ракшасов. Одолел коварного браматму Рави. И Нэй всегда был рядом.

Воспоминания о Калькутте неизменно приводили к Канти. Юная принцесса, дочь Пандея, завоевала сердце маркиза – и, слава Творцу, любовь была взаимной. Алтон скучал по родинкам и миндалевидным, подведенным сурьмой глазам своей суженой, но понимал: сегодня Канти не место в Полисе. Пускай она расчесывает гребнем из слоновой кости смолистые волосы, вкушает аромат цветов, гуляет в саду, защищенная факирами и воинами. Сперва нужно одолеть Руа… вернуть мир и Гармонию в Сухой Город. А уж потом… Алтон заново представит невесте Нэя, он скажет: познакомься, милая Канти, это мой брат, лучший брат во всем Мокром мире.

Птица, чирикнув, пролетела над поникшей головой Алтона. Маркиз открыл глаза и обнаружил, что солнце давно взошло, гвардейцы проснулись и покинули балкон и кто-то укрыл Алтона плащом. Ощущая неловкость – задрых, прислонившись к колонне! – маркиз выпрямился. Плащ соскользнул с плеч.

Алтон увидел процессию, двигающуюся по брусчатке. От белизны одежд зарябило в глазах. Служки бежали впереди, посыпая площадь голубиными перьями. Окрещенные зомби, также в белом, волокли на горбах крытый шелком кузов восточного типа. После побега Аэда Немеда Маринк сослал зомби работать в порт, будто неповоротливые и тупые создания черного колдуна могли поднять мятеж против правительства Полиса. Но не все решения милорда распространялись на Церковь Распятого.

Зомби пронесли паланкин через ворота и замерли у крепостного рва. Служка объявил бесполым голосом небожителя:

– Его высокопреосвященство, помазанный Голубем, кардинал Галль на аудиенцию к герцогу Маринку.

«Помазанный Голубем». Алтон ребячески хихикнул.

Капрал, не церемонясь с важными визитерами и не особо маскируя сарказм, прикрикнул:

– Нам бы узреть светлый лик помазанного, будьте любезны.

Ткань откинулась, появилась унизанная перстнями старческая рука. Следом – непроницаемая физиономия кардинала. Если бы жестокость, алчность и прелюбодеяния годами меняли внешность человека, человек выглядел бы в точности как Галль: иссушенная мумия в коричневых метках, гадкое чучело с птичьими чертами. Красная ряса символизировала кровь Распятого, пролившуюся в Реку.

«С чего бы, – озадачился маркиз, – папе встречаться с Галлем в такую рань?»

– Опустите ворота, – велел капрал.

Зомби понесли кардинала по мосту, но снова остановились, упершись в стражу. По команде педантичного сержанта гвардейцы принялись щупать кузов. Они проверяли днище и обыскивали служек, сам капрал убрал ткань с дубового каркаса и исследовал салон. Кардинал терпеливо ждал, покашливая в рукав. Его паства не выдала ни малейших эмоций.

Повинуясь смутным подозрениям, Алтон вынул из кармана монокль. Приставил к глазу, другой глаз зажмурил и взглянул вниз, на паланкин. Облачное стекло, изготовленное Нэем, прошило насквозь магическое заклинание. Секунду назад Галль сидел на скамье один. Сейчас по левую руку от него находился чернокожий громила. Купол невидимости представал фиолетовым дымом, клубящимся вокруг кузова. Для стражи попутчика Галля не существовало.

Алтон впился пальцами в перила. Он узнал изменщика Номса Махаку, создателя зомби. После покушения Веноны Банти на маркиза Махака пропал. Считалось, что он покинул Полис вместе с Сорелем. Но вот же он, обвешанный амулетами, подле кардинала, опирается на посох из берцовой кости великана. У мускулистых ног напружинился павиан. На коленях Махаки сидел еще один нелегальный посетитель. Черный колдун обнимал его будто ребенка, но это был взрослый мужчина. Ужасно худой, обросший темными волосами, практически голый, не считая набедренной повязки. И он, в свою очередь, держал кого-то на коленях.

Алтон чуть не обронил монокль. Он разглядел куклу, прижатую к груди темноволосого: тряпичную дрянь с кривым клювом и вшитыми в глазницы птичьими черепками. Мужчина на коленях Махаки баюкал куклу с отцовской нежностью. Внезапно, будто поймав взгляд стороннего наблюдателя, он склонил голову. За сальными прядями показалось костистое, смутно знакомое лицо. Белесый глаз вперился в Алтона.

Маркиз отпрянул, словно узрел призрака. Впрочем, именно так и было: на руках Махаки сидел призрак, смесь кладбищенского гуля с иллюстраций бестиария и повесы, нарисованного на картинах, висящих во дворце.

«Батт? Но этого не может быть! Мой брат мертв, его разум, а следом и жизнь угасли, задутые колдовским дыханием вагландской принцессы! Он лежит в мавзолее, в черном гробу, я же присутствовал на похоронах!»

Внутренний голос шепнул: а уверен ли ты, что папочка не солгал в очередной раз – тебе и всем подданным? Что Титус Месмер не покопался в твоих мозгах, переделывая реальность, что Юн Гай не сотворил тюльпу, которую и похоронили вместо Батта?

Не важно! В данный момент не важно!

– Ловушка! – закричал Алтон, хватаясь за эфес.