Мокрый сентябрь

Риму и вправду показалось, что окружающий его мир нереален, и скорее напоминал сон, который можно было осознать. Так что сейчас он решил поторопиться, чтобы не свалиться в беспамятстве где-нибудь посередине дороги, хотя это было маловероятно. Топорные шаги теперь привели его к вешалке, раскинувшей свои черные пальцы. Куртка слетела с петель, и Рим, потягиваясь, стараясь не раздражать побаливающие мышцы, медленно натянул её на себя.

Перед тем, как закрыть дверь и выйти наружу, Рим обернулся и вскинул руку, помахав в сторону стойки. Дядя Кеша, улыбнувшись, кивнул в ответ. Глаза снова упали в блокнот, разглядывая писанину. Дверь зазвенела ветряными колокольцами, и молодой человек скрылся по ту сторону здания, выходя на ночную улицу города.

Город, вопреки ожиданиям Рима, не спал. И не собирался засыпать еще довольно долго, по всей видимости. Люди, не так часто, как днем, но все же проходили туда-сюда, занятые каждый по своему, с пакетами, наполненными то хлебобулочными изделиями, то цветами, то овощами и фруктами. Одни запахи сменяли другие, из-за этого в голове получалась каша, которую было трудно переварить в мозгах, способных думать. Столь позднюю оживленность Рим уже объяснить сам себе был не в состоянии. Ему хотелось спать, только и всего. Поэтому, одернув куртку еще раз, он включил внутри себя режим автопилота, и направился домой, побыстрее в гости к Морфею.

Городской пейзаж по основной сути не особо отличался от «Уголка»: Рим знал, какая картина будет ему обозрима. Его немного удивила погода: несмотря на холодные и ветреные осенние месяцы, подкравшиеся вплотную к остатку летних дней, во внешнем пространстве ощущалось тепло и штиль. «Дорога будет легкой и приятной, мне это нравится». Исключение составлял шум, создаваемый голосами людей, то низкими и басистыми, то высокими и тонкими. Из разных мест доносился то гогот, то крик. Вся эта шумная солянка будет преследовать его до конца дороги, думал Рим, так что бдительность молодой человек не потеряет и не свернет там, где вовсе не надо было сворачивать. В определенном понимании Рим был благодарен этому городскому шуму: сегодня он поможет ему дойти туда, куда он хотел.

Игра, казавшаяся забавной внутри «Уголка», потеряла всякий смысл, поскольку теперь не огни, закрепленные намертво к машинам, плюющимся газом, давали понять, что из себя представляет каждая из них. Легковые, автобусы и фонарные столбы угадывались сходу, но сейчас Риму не было до них большого дела.

Маршрут, соединяющий дом 58 на Мокрой улице и строение 12 на Угловой, почти не менялся. За это время все успело врезаться в память и превратиться в осадок, который нельзя было соскоблить даже острейшим ножом – проще оттяпать часть мозгов вместе с ним. Здесь, на Угловой улице, можно было разглядеть прячущиеся во тьме высокие, удерживающие небосвод фонарные столбы, тянущиеся по всей её длине. В бесплодных, прибрежных землях было трудно растить деревья: приживались только дубы да ясени, и фонарные столбы были альтернативой и так достаточно бедной городской фауне. Оранжевый, бледный свет проливался на дороги во всю мощь, так что на улицах было светло, почти что как днём. Отсюда, прямо от входа «Уголка», металлические, одноногие и одноглазые цапли уходили вверх, вместе с дорогой, вливаясь в улицу Новаторов. Издалека моргал желтый свет светофоров, предупреждавший водителей о том, что через дорогу здесь может прошмыгнуть шальной мальчишка или растяпа-алкоголик с заплетающимися ногами. На обратной стороне улица почти сразу сходилась с дорогой, параллельной улице Новаторов. Побережное шоссе опоясывало город с обрывистой стороны холма, словно удерживая его от того, чтобы мощными ветрами, часто приходящими с западной стороны, Скатный не снесло в морскую воду.

Риму не было дела и до зрелища, знакомому единожды, которое поджидало, перейди он шоссе. Небольшую полоску земли (то была земля?) по ту сторону дороги заполнял лишь тротуар, огороженный с одной стороны отбойниками, дабы машины не посещали территорию пешеходов, а с другой – большими, прозрачными пластиковыми щитами, сквозь которых можно было смотреть на поражающий воображение вид. Обычно ночь в городе, осенняя и ветреная, сопровождалась облаками, плотно застилавшими небо, однако, на удивление, сегодня обстояла другая картина.

На Побережном шоссе было тихо, даже слишком. Здесь городская жизнь умерла на какое-то время: не проносились машины, разрезая воздух, изредка проходили люди, добравшиеся до нужного конца Угловой улицы, чаще умолкая, стараясь не привлекать к себе ненужного внимания. Казалось, будто бы воздух рассредоточился по всему городу и замер в ожидании чуда. А чудо хорошо рассматривалось в пластиковое окно.