Мол “Северный”

Предстояло пройти около судна и забросить на него линь. Штормовая волна могла столкнуть корабли.

Федор, как и всегда в наиболее опасные моменты, сам встал за штурвал.

Женя не выдержала, вбежала в штурманскую рубку, упала на стул, сжала голову руками, боясь смотреть в иллюминатор. Федор казался ей непостижимым.

Вошел Алексей

— Буксир принят. С бота спускают шлюпку.

— Неужели это возможно в такой шторм?

Когда Женя снова вышла на мостик, отваливший от бота катерок, совсем крохотный по сравнению с волной, на которую он лихо вскакивал, стремился подойти к ледокольному кораблю. Со страхом наблюдала Женя, как, пытаясь обмануть волну, осторожно подкрадывался он к высокому борту ледокола. Он взлетал к самым его реллингам — тогда видны были мокрые лица стоящих на его палубе людей, потом проваливался вниз, чтобы, казалось, никогда уже не вынырнуть, но снова подскакивал в уровень с мостиком корабля.

Женя не могла поверить, что в таких условиях можно перебраться с катерка на корабль. Человек с темной окладистой бородой, внезапно появившийся на палубе ледокола, удивил, почти испугал ее.

Она увидела, что он обнимается с Федором, потом почему-то стал обниматься с Алешей. Женя добралась до них и оказалась перед… дядей Сашей!

Федя предупреждал, что океановед Петров плавает в этих водах! Так вот он какой, бывший гидролог! И седины не так уж много в бороде.

— Не вымочу? — спросил Александр Григорьевич Петров, широко раскрывая руки и идя к Жене.

— Я и сама совсем мокрая, — смеясь, ответила девушка, прижимаясь щекой к заросшему лицу дяди Саши, ощущая крепкий запах табака, соли, ветра.

— Почти на том же месте встретились, где расстались, — шутил дядя Саша, когда вместе со старыми друзьями шел в каюту Федора. — Что это нас всех здесь столкнуло?

— Первый закон Арктики! — заявила возбужденная Женя. — Кто в ней побывает, тот вернется!

Федор ушел на мостик, чтобы снова самому вести корабль.

— Какими же ветрами вас вернуло сюда? — улыбался океановед.

Женя рассказала дяде Саше все: о встрече друзей, о диссертации, о выступлении Федора, о напряженных отношениях.

Александр Григорьевич слушал сначала сидя, потом встал и, заложив руки за спину, стал расхаживать по тесной каюте. Плотный, широкоплечий, сообразуясь с качкой, он останавливался, приседая на согнутых ногах, поворачивался и снова ходил.

— Значит, не присудили ученую степень? — спросил дядя Саша, останавливаясь перед Алешей и смотря на него прищурясь, словно для того, чтобы прикрыть задорные огоньки в глазах.

— Не присудили.

— Правильно сделали, — заявил океановед, продолжая прогулку.

Алексей обиженно замолчал.

— Решил Арктику изучить? — снова спросил его Петров.

Алексей кивнул головой.

— Правильно сделал, — тем же тоном сказал океановед, едва удерживаясь на ногах во время резкого крена. — Значит, отгородить моря от океана? Любопытно. А я думал, что ты будешь Арктику отапливать «морозом»!..

— Федор доказывает, что тепла струи Гольфстрима не хватит.

— Прежде всего не Гольфстрима. Гольфстрим идет вдоль европейских берегов. Дальше течение уже носит название Североатлантического, а потом Нордкапского. Оно доходит лишь до Карского моря. В твоем случае продолжение этого течения нужно назвать уже как-нибудь по-новому. Карское, скажем.

Алеша Карцев покраснел. Дядя Саша, все так же поблескивая сощуренными глазами, сразу же добавил:

— В честь Карского моря, конечно. Значит, тепла не хватит? А ну, пройдемте к капитану в штурманскую рубку! Живо!

Женя обрадовалась за Алексея и почему-то встревожилась за Федора.

Федор стоял в рулевой рубке. Увидев на мостике гостей, он передал штурвал рулевому.

Все прошли за капитаном в штурманскую рубку. На столе лежала карта, на которой штурман прокладывал курс корабля. Он только что нанес зигзаг, который проделал корабль, идя на помощь гидрографическому боту. Штурман вышел.

— Как у нас в Арктике начинается таянье льдов? — без вводных слов начал Александр Григорьевич.