Мольберт в саду Джоконды

Там царил полумрак, со всех сторон что-то тускло посверкивало, громоздилось, топорщилось, скалилось. Выбор в антикварной лавке был огромный – однако, несмотря на то что на глаза ей попалось множество дивных и даже явно драгоценных вещиц, ни одна из них не привлекла внимания Лизы. И не вызвала желания обладать этим и никому не отдавать!

Осторожно опустившись в резное, явно старинное, с потрепанной обивкой, но в целом отлично сохранившееся вольтеровское кресло, в котором – кто знает? – два с половиной столетия назад мог сиживать сам знаменитый философ, пописывая своего «Кандида», Лиза перевала дух, чувствуя, что на нее накатывает усталость.

И не только из-за того, что они большую часть дня были на ногах, а в предыдущую ночь мало спали. Но и оттого, что сверху до нее снова донесся голос Степы, который рассказывал парижской мадам какую-то милую шутку. Ну да, он наверняка ее очаровал, как Степа всегда умел всех очаровывать.

И ее саму.

Возможно, от этого она и устала: быть им очарованной.

– Но где же Лиза? – услышала она громкий голос своего друга и будущего мужа.

Или уже не будущего мужа?

Девушка сжалась в комок, боясь, что мадам вместе со Степой спустятся сюда, в подвал антикварной лавки, и это нарушит ее затворничество.

– Думаю, она нашла то, что ее заинтересовало, и то, что она никому не захочет отдавать! – ответил мелодичный голос мадам Барбары, а Степа, как всегда самонадеянный, заявил со смехом:

– Ах, она ведь уже нашла меня, разве ей кто-то еще требуется?

Опасаясь, что они вот-вот спустятся на подземный этаж и обнаружат ее, Лиза осторожно поднялась из вольтеровского кресла, осмотрелась, желая отыскать место, в котором можно отсидеться хотя бы последующие десять-пятнадцать минут, двинулась в сторону стоявших стайкой комодов, за которыми скрывалась крылатая мраморная богиня, резонно полагая, что там ее никто не потревожит, пока она приходит в себя и размышляет над правильным решением…

Хотя что такое это самое правильное решение?

…И вдруг увидела на стене, в обрамлении прочих женских портретов, ее. Свою тезку. «Мону Лизу».

* * *

Остановившись словно вкопанная, Лиза уставилась на картину без рамки. Конечно, это была копия «Моны Лизы», причем, судя по всему, копия неплохая, однако испытавшая на себе воздействие времени и от этого потемневшая, походившая даже отчасти на икону.

И все равно это была она.

Лиза подошла вплотную, всматриваясь в светлое пятно лица Моны Лизы. За спиной, в отличие от оригинала, рассмотреть какой-либо ландшафт было практически невозможно: так от времени потемнели краски. Лиза протянула руку, желая дотронуться до картины, но все не решалась сделать это.

– Кажется, вы нашли то, чем желаете обладать и что никогда не отдадите, – раздался у нее за спиной голос, и Лиза подпрыгнула от ужаса. Мадам Барбара, склонив седую голову, смотрела на нее.

– Хотите взять ее в руки? Что же, обычно я не позволяю, однако для вас сделаю исключение.

Она сняла картину и передала ее Лизе. Та, держа ее бережно, словно ребенка, всмотрелась в лик дамы, на устах которой играла знаменитая улыбка.

– Копия конца семнадцатого или начала восемнадцатого века, причем весьма талантливая. Конечно, заметны различия со всемирно известным оригиналом, да и энергетика совсем не та, однако в ней определенно что-то есть. Я рада, что вы выбрали именно ее. Точнее, если уж на то пошло, она выбрала вас.

– Она выбрала меня? – произнесла эхом Лиза, и мадам Барбара подтвердила свои слова кивком:

– Да, она. Поверьте моему опыту: не мы выбираем наши талисманы, а они нас! Ведь у каждого из нас есть в жизни свой талисман, не так ли?

Лиза пожала плечами, и мадам ахнула:

– У вас нет талисмана? Ну, теперь он у вас появился. Это творение неизвестного художника, думаю, итальянской школы, который во всем стремился подражать Леонардо, но так и не достиг даже десятой доли его мастерства.

– А у вас талисман есть? – спросила Лиза, и хозяйка антикварного салона, усмехнувшись (став на мгновение похожей на Мону Лизу), ответила:

– Я же сказала: у каждого!

Лиза осторожно провела пальцами по тусклой, испещренной трещинами поверхности картины.

– А теперь и у вашего мужа, извините, друга. Он обнаружил прелестный сервант эпохи Третьей империи и уверен, что он станет украшением вашего семейного гнездышка. Не хотите ли взглянуть?

Лиза отрицательно качнула головой – нет, взглянуть на прелестный сервант эпохи Третьей империи, который к тому же должен стать украшением их семейного гнездышка, она не желала.

По той причине, что этого семейного гнездышка у них еще не было, но Степа намеревался в самое ближайшее время, еще до их свадьбы, разумеется, озаботиться его обустройством.

До их свадьбы…

– А она… продается? – спросила тихо Лиза, и мадам Барбара залилась серебристым смехом:

– В этом и заключается мой бизнес! Здесь продается все, за исключением моего талисмана, однако он не выставлен на всеобщее обозрение. Значит, вы хотите приобрести эту милую копию «Моны Лизы»?