Молчаливый гром

— Ну, хватит, уже достаточно, — уговаривал Боб. — Завтра большой день. Утром консультация с юристами, затем поработаем с отделом связей с общественностью и подготовим заявление. Намечена встреча с командой Рекарда — пусть будут в курсе… Банк «Сумикава» пожалеет. Мы должны дать понять этим людям, что к чему.

Бен безучастно кивнул.

— Отлично, Боб. Не знаю, что бы я делал без тебя.

Допив бренди, он встал и медленно направился к выходу. Боб взял со стола бумаги и положил документы в свой «дипломат». Затем окликнул двоих охранников:

— Ну, все, ребята, пора по домам. Скомандуйте, чтобы подавали машины к запасному выходу, и проследите, чтобы не было никаких репортеров.

Это было важно. Боб не хотел, открыв утреннюю газету, увидеть фотографию босса и рядом свою. Какие бы ни были проблемы, он оставался мэром Нью-Йорка. Его политическая карьера по сути только еще начиналась.

В городке на севере Хоккайдо заместитель управляющего банком «Сумикава» предпочел не ходить на обед в компании с другими сотрудниками. Сказал, что останется в офисе. Это не было необычным. Он работал здесь всего пару недель, но уже зарекомендовал себя необщительным. Когда все ушли, он сел за стол своего секретаря и стал что-то выстукивать, используя словарный процессор.

Пара недель! Тому Коно казалось, прошла пара лет. Его жена сидит весь день дома, а детей шпыняют в школе за «иностранность». Работа на редкость отупляющая. Самое крупное событие — выдача ссуды на трактор местному фермеру. Коно осознал, что едва ли сможет общаться с новыми коллегами. Кроме начальника отделения, все они были местные, в Токио не ездили и, кстати, знали, что Коно отбывает наказание за какую-то провинность.

Чтобы не одуреть окончательно, Том поддерживал связь с близкими друзьями из офиса в Лондоне. Они сообщали ему служебные новинки. Новый управляющий демонстрировал железную хватку и скверный характер. Не проходило недели без новой инструкции: о правилах обращения к старшему по должности, о ношении значка компании, о том, как отвечать по телефону. Местный персонал снят с ответственных должностей, а большинство японцев с длительным стажем работы переведены в главный офис. На месте Тома старшим маклером служит некий Симада, скрытный и замкнутый человек, едва говорящий по-английски, и у него нет друзей даже среди японских служащих.

Это опечалило Тома, но не удивляло. Гораздо большее беспокойство он испытал, получив сообщение своего бывшего помощника Тревора. Этот жизнерадостный ливерпулец, озлившись на Симаду, не подпускающего его к материалам торгов, уселся к компьютеру и сделал распечатку всех позиций, учитываемых банком. Сначала он решил, что где-то ошибся: судя по цифрам, Симада непозволительно рисковал, односторонне взвинчивая ставки в рыночных торгах. Но все подтвердилось. Симада явно зарвался, заигрался…

Том попросил Тревора передавать ему по факсу эти распечатки каждый вечер. Он увидел, что позиция Симады взлетела до уровня, где движение в пропасть стало необратимым. Он уже не мог выйти из своих игр без подрыва, который смахнул бы полностью не только лондонский журнал торгового учета, но и прибыли «Сумикавы» до конца века. Он действовал, как сумасшедший.

А может, нет? Чем больше думал Коно о ситуаций, тем сложнее она казалась. Одностороннее взвинчивание ставок в играх Симады было явно в пользу доллара США. Доллар усердно скупали, и его курс неожиданно вырос по отношению к другим валютным единицам. Если позиции ликвидировать, доллар рухнет, вернее, войдет в режим свободного падения. Симада не мог этого не знать.

И вот в своем офисе на Хоккайдо Том Коно, сидя за компьютером, быстро набирал самое важное письмо из всех, какие он когда-либо писал. Оно было адресовано экс-председателю банка «Сумикава», которого вынудили уйти в отставку два года назад после переворота в правлении. Том не встречал этого старика, но о нем говорили неплохо, в частности, и о том, что он жил мыслями о восстановлении своего доброго имени и с горечью следил за действиями нового руководства.

Действительно, экс-председатель страстно желал воздать по заслугам Ядзаве, своему бывшему протеже, который сначала интриговал за его спиной, а потом подготовил переворот и сместил его. Ядзава… Он надменно улыбался, сидя на памятном совещании, когда прозвучали нелепые, оставшиеся недоказанными обвинения.

У них тогда хватило наглости, злился отставник, требовать отчет о расходах. Что из того, что его «жена номер два» ездила за счет банка в Париж и Милан и потратила несколько жалких миллионов на одежду и украшения. Магазин дамского платья в Токио, который она держала, был крупнейшим клиентом банка более десяти лет. Это оправдывало все ее расходы.

Потом они вспомнили дела его дочери… Каким-то образом они добыли копии документов из ее картинной галереи на Гиндзе. Они узнали точно, сколько раз некая картина меняла хозяев, и побеседовали с оценщиком, которому дочь давала взятки, чтобы он утвердил документы последних сделок. Картина не стоила и пятой части денег, которые были получены под залог в виде займов.