Молчание

– Папа с детства на мои расспросы о дедушке и бабушке говорил, что они плохие люди, совершили страшные преступления, и я не в коем случае не должна с ними разговаривать. По его словам, они сами не хотели общаться, уехали в другую страну…

– Он же прав. Они действительно сами себя изолировали. Но у него был их адрес.

– Да, теперь я знаю, что он прав, – Ирма дернула бровью, и я поняла, что веду себя как-то не так, как нужно, чтобы казаться нормальной. – А про адрес он мне ничего не рассказывал. Врал, что не знает, где именно они во Франции. Я просила маму мне помочь, но она говорила, что папа прав, не стоит мне вмешиваться во все это, у меня же есть дедушка и бабушка по ее линии. Но я всегда хотела понять, в чем дело, что же между ними случилось. Став взрослой, я окончательно убедилась, что папа мне ни слова не расскажет, а мама сама не знала, в чем суть их конфликта, так что попыталась сама докопаться. Но отец все уничтожил, любые документы, бумаги, которые могли бы мне помочь. Никаких следов. Более того, такое чувство, что даже в самой стране нет ни одной зацепки. Я пыталась найти их прежнее место жительство в Берлине, не вышло. Все будто забыли, что здесь жили Хельмут и Урсула Шульц.

– Но как же Ханс? – пришло мне в голову. – Мы все время искали Хельмута и Урсулу, но есть же еще и он.

– Сомневаюсь, что он все еще жив. После войны охранников в концлагерях и нацистов массово судили, скорее всего, он тоже понес наказание. Если дожил до этого. В любом случае, он никогда не объявлялся ни в нашей жизни, ни в жизни дедушки и бабушки, так смысла узнавать его судьбу нет. Все и так понятно.

– Ну да. И все равно куча вопросов осталась.

– Завтра посмотрим дом, может, что-то еще поймем. Все равно я рада, что знаю правду, – Ирма встала, подошла к краю площадки. Я за ней. – Значит, на тот концлагерь они смотрели каждый день?

Я кивнула. Несколько минут мы пристально смотрели на гору напротив. Потом Ирма повернулась ко мне.

– Пойдем. Уже поздно.

Мы поднимались по дорожке вверх. Еще не стемнело, но солнце уже заходило. С горы было видно потрясающе розово-голубое небо. Я смотрела на него, ступая по камням вперемешку с листьями.

– Осторожно, – я чуть не споткнулась о лежащую на грунтовке огромную ветку, и Ирма резко схватила меня за руку, чтобы остановить в сантиметре от нее.

Ее прикосновение словно током ударило по моей ладони. Я резко шарахнулась в сторону. Ирма в ужасе на меня посмотрела.

– Все в порядке?

– Да, – мне стало как-то не по себе, очередное чувство, которое я не могла назвать. Кажется, стыд. Да, именно он, как всегда, когда я веду себя ненормально.

Чтобы сгладить неловкую паузу, я спросила:

– А где вы остановились?

– В гостинице в городке внизу. Завтра нужно пойти пораньше, мне же еще в Германию возвращаться вечером.

– Да, конечно. Можно пойти в полдень. До дома минут тридцать-сорок пешком, и вряд ли мы пробудем там долго.

Мы остановились на парковке рядом с дорогой, у машины Ирмы.

– Тогда завтра в полдень где?

– Где? – я недоуменно глянула на нее. – Что где?

– Ну, встретимся где?

Ах, ну да. Не понимать простые вопросы в моем стиле.

– Можете оставить машину здесь и идти по асфальтированной дороге в поселок. Когда войдете в него, идите прямо до начала леса, там есть лавочка. Я буду ждать возле.

– Хорошо. До завтра, – Ирма улыбнулась.

Я ничего не сказала, просто развернулась и пошла домой, опять забыв про правила приличия.

13

Утром следующего дня я проснулась не в лучшем настроении, потому что весь предыдущий вечер изводила себя мыслями о том, что моя встреча с Ирмой провалилась. Точнее, я провалилась. Опять не смогла преодолеть свои особенности. Как же меня утомила эта борьба с собой.

Как назло, папа сегодня был дома. Пришлось написать ему письмо.

Папа,

Манон, моя школьная знакомая, пригласила меня сегодня пообедать с ней. Ее родители уехали, и она устраивает девичник. Я уйду в двенадцать и останусь там до вечера. Надеюсь, ты меня отпустишь.

Папа прочел послание, и его лицо озарила улыбка.

– Конечно, дорогая. Я так рад, что у тебя есть друзья, и ты общаешься. Проводи с ними сколько угодно времени. В разумных количествах, конечно, – спохватился он, как будто не знал, что я не обычный подросток, готовый развлекаться сутками на пролет.

Одеваясь, я подумала, что в моем общении с отцом перепиской есть плюсы. Я не умею врать, и в устном виде мои выдумки про девичник у Манон не имели бы успеха. Меня бы сразу раскусили. Зато в письме я немного помучилась, пытаясь понять, чтобы на моем месте соврал обычный тинейджер (пришлось воспользоваться поисковиком в интернете), и вуаля. Все прошло как по маслу.

Я поднялась в лес, и села на лавочку на опушке. Через пять минут подошла Ирма.

– Привет!

– Здравствуйте, – сухо сказала я.

– Как дела?

Да что же такое, почему все так любят этот бессмысленный вопрос. Опять я не знаю, что ответить.

– Ну… Нормально.