Молчание адвоката

Судья кивнула. Затем она вышла из зала. Полчаса ожидания тянулись очень долго. Наконец судья вернулась на свое место, держа в руках листок бумаги, и прочла, что несмотря на все мои заверения о залоге и поручительстве депутатов, Шахрай обвиняется в соучастии в тяжком преступлении, а именно убийстве, и поэтому суд выносит решение о его аресте на два месяца.

«Ну что же, – подумал я, – этого и следовало ожидать».

Повернувшись к Шахраю, я сказал:

– Борис, держись! Конечно, сейчас наступают праздники, страна будет отдыхать. Но я постараюсь попасть к тебе как можно быстрее, и главное – никаких показаний без меня не давай.

Вскоре Бориса увели сотрудники уголовного розыска. Я вышел в коридор, где меня ждала Лиана.

– Ну что? – спросила она.

– Арест, конечно.

– Что же теперь делать?

– Страна уходит на каникулы.

– Но вы же можете его навещать?

– Как? Следственный изолятор – это режимный объект. И адвокатов в праздники туда не пускают.

– Но они же могут там его обрабатывать! Могут даже применить к нему физическое или психологическое воздействие!

– Насчет физического у меня большие сомнения. Все видели, что у него есть адвокат. А вот психологическое – конечно, это они могут, под видом бесед всячески запугивать его и угрожать. Но что я могу сделать?

Мы вышли из здания суда. Лиана настаивала на продолжении разговора. Мы сели в машину и поехали к ней в ресторан. Там, поставив на столик кофе и сок, она стала расспрашивать о моих дальнейших действиях.

– Во-первых, – стал перечислять я, – мы можем обжаловать решение через городской суд. Хотя, конечно, это маловероятно – раз Басманный вынес решение, то городской не осмелится его отменить. Поймите, Лиана, это дело слишком громкое. Оно напоминает дело Листьева – такое же по значимости, по резонансу. Но вы же помните – тогда было задержано много людей, а оно до сих пор не раскрыто, убийца не найден.

– Я очень переживаю за Бориса, – сказала Лиана.

– Да, я забыл вам сказать… Я уезжаю на новогодние каникулы в Италию и приеду только дней через десять.

– Но как же так? Вы же только что приняли дело!

– Но я же не знал об этом. Вы обратились ко мне сегодня. А завтра мне нужно улетать.

– Но вы могли бы вернуться раньше? Я компенсирую вам ваши затраты! – стала упрашивать меня Лиана.

Конечно, мне очень хотелось поехать к дочери, которая живет в Италии. Но дело есть дело.

– Я попробую перенести свой обратный вылет. Хотя с билетами трудно – все будут возвращаться после каникул…

– Может быть, вы все же сумеете договориться? – Лиана с надеждой посмотрела на меня.

На следующий день я поехал в авиакомпанию. Но все мои попытки поменять билет ни к чему не привели. Мне лишь посоветовали обратиться в представительство авиакомпании в Милане, куда я летел, может быть, там помогут найти нужный билет.

В тот же день я вылетел в Италию.

2007 год

В солнечной Италии я был всего три дня. За это время повидался со своей старшей дочкой, немного отдохнул и, удачно поменяв билет, вылетел обратно в Москву. Надо сказать, что перелет был очень тяжелым. Самолет из Милана вылетал в полночь, а приземлились мы в пять утра. На десять часов утра этого же дня был назначен допрос Бориса Шахрая. Совершенно не выспавшийся и уставший от перелета, я поехал на Петровку, 38, где меня уже ждали следователи с оперативниками.

Вскоре у главного входа меня встретил оперативник и проводил в здание МУРа. Сюда я не заходил уже три года и обратил внимание, что внутренняя часть здания очень преобразилась. Теперь тут было много помпезности, дорогой мрамор, установлены современные лифты.

Мы поднялись на шестой этаж. Я заметил, что вместо табличек с наименованиями отделов повешены простые белые листочки, на которых было напечатано: «Работает оперативно-следственная группа Генеральной прокуратуры». Такие листочки висели на дверях всех кабинетов. Я понял, что этаж занят оперативниками, расследующими дело банкира Козлова.

Наконец я оказался в кабинете, где работал следователь. Ему было лет тридцать. Позже я узнал, что следственную группу возглавлял генерал, а в его подчинении было двенадцать молодых следователей, в основном с периферии, а также из Московской городской прокуратуры. Более того, дело курировал сам генеральный прокурор – ведь президент приказал взять его под особый контроль.

Не успел я пообщаться с Шахраем, который был напуган и говорил, что его постоянно вызывают на так называемые «беседы» – своего рода психологическую обработку, как открылась дверь и в кабинет вошел мужчина солидного вида. Увидев меня, он обратился по имени-отчеству и сказал:

– Можно вас на минутку? Мне нужно с вами поговорить.

Я вышел.