Молчание Гамельна (СИ)

Александра Варёнова Молчание Гамельна

Дурацкая школа осталась позади. Наконец-то! Леона почти свихнулась за последние полгода от бесконечного потока учебников, тестов и речей учителей: «Вы должны достойно войти во взрослую жизнь». Ну-ну! Если бы они реально пеклись об их будущем — Леона первой бы приходила на дополнительные занятия. Но все та же песня цвела и пахла: репутация, престиж, честь… Задолбали! Какого хрена ее должен печь чей-то статус?!

Она и так старалась не запускать учебу, а периодически вовсе развлекалась, лениво выполняя задания на высший балл. Или отвечала тему так, что весь класс ошарашенно-восхищенно таращился. Остолопы. Синяк под глазом и сбитые кулаки мозгов ее не лишали! Знали бы они, сколько изворотливости нужно, чтобы девчонки друг друга не загрызли из-за особо модного чоппера. А еще нужно с другими бандами ухо востро держать!

Леона даже париться не собиралась о выпускных экзаменах — забрать бы аттестат, и дело с концом. Но в планы неожиданно вмешался Гамельн с веским: «Получишь средний балл — можешь ко мне больше не приходить». Это вообще как называется, эй! Ну нафига ей универ, пусть даже спортивный. Она по-прежнему любила футбол и время от времени носилась по площадке с мячом, но посвящать этому жизнь… Профессиональный спорт обычно только калечил.

Ну и ради чего стараться, спрашивается. Только штаны зря просиживать. Но Гамельн и слышать ничего не желал! «Однажды ты поймешь свое призвание, и хорошие оценки тебе пригодятся». Зану-у-уда.

Леона старалась пересекаться с Гамельном каждую неделю с тех пор, как они встретились вновь. Никак не получалось надышаться им, насмотреться на него, наслушаться голоса и смеха, а он! «Скоро промежуточные. Ты уже выучила темы? Принеси результаты тестов, я проверю». Просто издевательство сплошное! Да кем Гамельн себя возомнил? Строгим папочкой?

Самое поганое — сопротивляться ему Леона не могла, да и не хотела. Гамельн умел держать слово и, стоило взбрыкнуть по поводу учебы, становился железобетонной стеной. «Я знаю, тебе это под силу, ты способна и на большее. Неужели струсишь вместо того, чтобы открыть перед собой новые горизонты?»

Она — и вдруг струсит?! Ну и приходилось, скрипя зубами, черкать тест за тестом. Буквы расплывались перед глазами, от цифр тошнило, путешественники, завоеватели и ученые перемешивались между собой. Гамельн проверял исписанные листы, отмечал ошибки и давал подсказки. Леона выла, злилась, мутузила обнаглевшую шпану — и продолжала учиться.

Мама нарадоваться не могла и едва не боготворила Гамельна. Ну, для нее он был не Гамельном, а каким-то Нельсоном — мужчиной за сорок, который работал тренером в фитнес-клубе. Знакомство их произошло случайно-закономерно. В тот день Леона с Гамельном вымокли до нитки, и до дома Леоны в Уотфорде оказалось гораздо короче, чем до маленькой квартирки Гамельна на окраине Лондона.

«Это мой друг» Элизабет приняла удивленно, но не более того. За старшую школу она привыкла к странным и ярким друзьям дочери. Гамельн хотя бы не был громилой как Рут, «попугаем» как Шенна, с глазами навыкате как Томас и не орал на весь город как Хлоя. А что явно старше Леоны — ну и подумаешь.

Леона в конце концов волонтерила в «Оксфаме», благотворительном магазине подержанных книг, одежды и всякой всячины, а там хватало разной публики. И невзрачному клерку, и милой домохозяйке, и дерзкому подростку запросто могло понравиться одно и то же. Леона однажды разнимала студентку в мини-юбке и интеллигента с залысиной, которые чуть не разорвали фотобук с полуголым певцом. Интеллигент убеждал, что книга должна достаться именно ему. Студентка играла роль бедной и несчастной. Дело решили через камень-ножницы-бумагу, и девчонка ушла победительницей, гордо задрав нос. Позже Леона откопала еще один экземпляр и порадовала интеллигента, оставившего контакты на кассе.

Леона в работе ценила именно это — возможность легко порадовать людей и многое о покупателях узнать через выбор товара. Она часто находила собеседников по интересам среди тех, мимо кого прошла бы, даже не обернувшись.

Маме хватило часа, чтобы принять Гамельна как родного. Вот что творят пара комплиментов и благодарностей. Они беседовали о Леоне, будто та не сидела с ними за одним столом, и мама искренне смеялась! Потом еще шепнула Леоне: «Он такой хороший человек!». Леона возмутилась — Гамельн не был хорошим. Он был настоящим. Пусть сейчас и закрытым стеной, рвом с пираньями и воротами, которые пока не удавалось пробить.

Леона несколько раз порывалась поговорить о прошлом, но Гамельн всякий раз уходил в себя. Взгляд его становился стеклянным, а пальцы стискивались до побелевших костяшек. Гамельна явно терзало чувство вины. Дурак! В такие моменты Леона брала его руки в свои и давала слушать свое сердце или обнимала до тех пор, пока Гамельн не сбрасывал оцепенение. А иногда и чуточку дольше. Леоне нравилось обнимать Гамельна, вдыхать его запах, рассматривать, просто быть рядом.