Молчание пирамид

— Нет, вера здесь ни при чем, — счастливо засмеялась Саша. — Просто нам повезло, что есть на свете такой кудесник! Я столько мучилась, родители возили меня по всяким больницам, показывали знаменитым врачам!.. Если бы раньше знать, как все просто! Посмотри, такой камень никогда бы сам не вышел!

Привыкшие к своим болячкам, госпитальным койкам и откровенным разговорам об интимных недугах, давно страждущие больные обычно ничего уже не стеснялись, не комплексовали и быстро находили общий язык с незнакомыми людьми.

Саша достала из сумочки салфетку, развернула и показала х-образный, рогатый камешек.

— А он вышел! — заключила она торжественно. — Представляешь? За один сеанс!.. Кстати, как ты угадал, что мне сегодня повезет?

— Я провидец!

— Серьезно, что ли?

— Правда, я еще не волшебник и только учусь…

— Спасибо тебе, — она погладила его руку на руле, и движение это было искренним.

— Пока не за что!

Самохин понимал ее откровенность: теперь они были причастны к таинству, вместе испытав чудесное излечение от волшебных рук одного необычного и загадочного целителя. Это может связывать незнакомых, случайных людей, ибо совершилось приобщение к некой истине, которая делает обычные условности и предрассудки пустыми и никчемными.

— Неужели он в самом деле лечит метеоритами? — будто бы размышляя, спросил Самохин. — Как ты думаешь?

Она смутилась.

— Не знаю… Но разве это важно? Главное, есть результат!.. А тебе не помогло?

Представить ее в качестве подставной у целителя сейчас было невозможно. В ее синих глазах плескался безмятежный восторг, обладавший притягательной силой: хотелось смотреть на нее, любоваться, как она говорит, смеется или невинно шепчет о своих недавних страданиях. К тому же взгляд невольно тянулся к груди под легкой майкой, и перед глазами возникало воспоминание, как она стояла у стены обнаженная, трепещущая и уже тогда волновавшая.

— Нет, погоди! — Раззадорилась Саша от его пессимизма. — Ты когда-нибудь испытывал такое?.. Ну, что поражает воображение?

— Испытывал, — серьезно обронил Самохин.

— И что это было?

— Казнь.

— Казнь?!.. Ты что, видел, как казнят человека?

— В кино, еще в детстве. Одному русскому князю кочевники лили в рот расплавленное олово.

— Кошмар… Ну и что?

— Поразило воображение…

— И как это проявляется?

— До сих пор вижу во сне.

— А что-нибудь положительное? Например, красота природы? Или какое-нибудь чудо? Откровение!

— Нет, положительное не поражало. Не видел еще чудес.

— А жаль! — Легко вздохнула она и мгновенно сменила тему: — Знаешь, давай где-нибудь остановимся и побегаем по лугу? Я так мечтала, а мне было нельзя, начинались жуткие боли…

Самохин свернул с трассы, отыскал подходящее безлюдное место возле речки и остановился. Саша выскочила из машины, на бегу сбрасывая мягкую, на плоской подошве обувь, и помчалась с воздетыми руками. Он не стал мешать этому выплеску радости, стоял, смотрел на хаотичное движение ее бежевой маечки в густой траве и все сильнее ощущал прилив юношеского, горячего беспокойства. Самохин убеждал себя в мысли, что встречи и должны быть такими неожиданными и случайными и точно так же должны возникать чувства — в одночасье, как солнечный удар: все остальное от ума или физиологии…

Побежать бы так же, отдаться легкости и безрассудству, но что-то мешает раскрепоститься: то ли неизлеченная язва, то ли коварный для поэтов возраст — тридцать семь…

Скоро майка оказалась у Саши в руке, и девушка носилась по лугу, размахивая ею, как флагом. Спрессованная за годы болезни, невостребованная энергия сейчас вырвалась, как пламя, долго тлеющее в глубине, и, насытившись кислородом освобождения, плескалась на ветру вместе с длинными светлыми волосами.

Если Наседкин был шарлатаном, то гениальным…

Белое пятнышко полуобнаженного тела на миг замерло возле речки и вдруг исчезло. Подождав немного, Самохин пошел на берег, прибавляя шагу — не вздумала бы искупаться: этот подмосковный водоем скорее напоминал канализацию, и ветерок доносил соответствующий запашок…

Саша просто лежала в траве, подстелив майку и раскинув руки. При его появлении, она закрыла ладонями грудь, глянула настороженно, однако когда он сел к ней спиной, вновь расслабилась и засмеялась.

— Это я от солнца! Говорят, нельзя, чтобы ультрафиолет попадал на соски…

Он молча унимал сердцебиение и горячий ток крови.

— Как здорово, что ты пришел!

— Боялся, что ты залезешь в воду, — с хрипотцой в голосе объяснил он и откашлялся.

— А так хотелось!.. Почему ты не побежал со мной? Ты не чувствуешь облегчения?

— Да у меня ничего и не болело. В тот момент.

— Зачем же ты ездил к космическому целителю?

— Не знаю… Наверное, чтобы встретить тебя. Она на минуту затихла, и Самохин ощутил ее печаль.

— У меня никого нет… И не было. Все из-за этой болезни. Но я так много раз тайно влюблялась!.. В основном это были врачи, мужчины старше меня. В академии — в преподавателей, уже по привычке… А сейчас так боюсь! Выработался комплекс.

В следующее мгновение она рассмеялась, обняла его за плечи и прижалась к спине.