Молчание Сабрины

– Ну давай же… быстрее…

Над зеленоватой водой ползла серая дымка. Стрекозы с легким стуком бились о плафон фонаря, скрипел проворачиваемый трос.

И тут вдруг Гуффин издал булькающий звук, словно подавился – это он так выражал радость: над болотом появился огонек.

Вскоре огонек превратился в фонарь, который свисал с крыши небольшой ржавой кабинки, ползущей под протянутым над болотом тросом.

Кабинка приблизилась. Внутри сидел непритязательного вида тип в потертом моряцком бушлате; почти все его лицо было скрыто под нависающими мохнатыми бровями, плавно перетекающими в черную щетину. Высунув голову в вязаной шапке из окошка, он придирчиво оглядел будущего пассажира.

Между тем кабинка причалила. С неимоверным скрежетом на двух распорках откинулась дверка-трап.

Гуффин уже собрался было подняться на борт, но здоровяк преградив ему путь, встал в проходе:

– Не так быстро! – рявкнул он. – Оплата вперед.

Кислое лицо Гуффина выдавало, что он намеревался пересечь Слякоть в кабинке канатной дороги бесплатно, а потом что-нибудь придумать, чтобы увильнуть от оплаты. Но это был Фли – здешним, так сказать, городским служащим палец в рот не клади.

Шут нехотя полез в карман пальто.

– У меня есть огрызок мыла, мышеловка и дохлая кошка.

– Три фунта.

– Что?! – вскинулся Гуффин. – Это обдираловка!

– Тедди и Тодди Гриммсоны не катают никого за так!

– А где Тедди? – Гуффин привстал на носочки, пытаясь разглядеть в кабинке еще кого-то, но там был лишь этот недоброжелательный тип.

– Тедди Гриммсон – это я, – сказал неприветливый обладатель черного бушлата. – А мой брат Тодди – на том берегу, на улице Глухих Старух, кочегарит у топочки. Три фунта, или проваливай…

– Почему сразу три? Был же фунт когда-то!

– Ну да. Так фунт и есть. За одного. А ты добавь мешок и ящик. Кто его знает: вдруг у тебя в них еще парочка твоих приятелей горбится, и вы пытаетесь обмишулить братьев Гриммсон.

– Да никого там нет, клянусь своими пятками!

– Три фунта. – непоколебимо сказал мистер Гриммсон. – И без шуточек… – добавил он, многозначительно скосив взгляд на ржавый револьвер, торчащий у него из кармана бушлата.

– Цены, как в Саквояжне какой-то, – проворчал Гуффин и достал из дыры под подкладкой пальто три фунта.

– Осторожнее с оскорблениями. – Мистер Гриммсон выхватил денежки у шута из руки и отодвинулся в сторону, пропуская пассажира.

Гуффин заволок в кабинку тележку с ящиком и мешок. При этом из мешка раздался жалобный всхлип.

Гриммсон хохотнул.

– Я так и знал! С тебя пятки! Кто там у тебя, приятель?

– Да ворчливая женушка, – огрызнулся Гуффин. – Везу на рынок продавать: всю плешь проела – куплю себе новый парик…

Смеясь, мистер Гриммсон поднял дверку-трап и дернул за ручку сигнального троса. Спустя минуту колесо на столбе вновь начало вращаться. Канатная дорога пришла в движение.

– Болотной болезнью не страдаешь? – спросил здоровяк. – Кое-кого укачивает.

Гуффин лишь поморщился…

…Кабинка, чуть покачиваясь, ползла в футе над гнилостной зеленой водой.

Облокотившись на бортик, Гуффин глядел вниз и угрюмо наблюдал за отражением своего носатого лица, которое ползло меж кувшинками и торчащими над поверхностью корягами.

Переправщик, усевшись в единственное кресло, закурил трубку – кабинка тут же наполнилась зловонным черным дымом. Шут закашлялся.

– Только комаров морить… – негромко сказал он, не подозревая, что Гриммсон как раз для этого и использует табачный дым.

– Тихий вечерок, – проронил переправщик – по всей видимости, он был настроен скоротать путь за разговором.

– Да уж, – буркнул шут. Он, в свою очередь, был не особо расположен к задушевным беседам, но Гриммсон уже завел свою шарманку:

– Я так понимаю, ты путь держишь на пустырь Торгашей. Ящик тоже туда везешь?

Гуффин в ответ издал нечто неопределенное, и переправщик продолжил:

– Бродить по Слякоти с наступлением темноты – затея беспечная. Особенно для чужаков.

– Встречу чужака – передам.

– Ты же, вроде, не из местных будешь?

– Из местных.

– Что-то не видел тебя прежде, приятель. Да и в целом… – Гриммсон шумно втянул носом воздух, – несет от тебя саквояжником.

– Никакой я не саквояжник, – с оскорбленным видом вскинулся Гуффин. – Я, вообще, ненавижу Тремпл-Толл, если хочешь знать! Глаза протри – я из Фли!

– Ладно-ладно, – примирительно поднял руки здоровяк. – Просто я тут всех знаю, а тебя уж точно запомнил бы.

– Я, может, тоже многих тут знаю, а тебя не помню! – ответил Гуффин и тут же сам понял, насколько странно это прозвучало, учитывая, что в Слякоти есть лишь одна переправа, и все в Блошинном районе знают, кто на ней работает.

Гриммсон залился лающим смехом.

– Забавный ты, мистер. Так откуда будешь: из Крысиного угла или из Трущоб-сквера?

– Из Трущоб-сквера.

– О, захаживаю туда изредка. Что, Бабуля Терпин все еще выгуливает своих крыс у моста Гротта? Хорошо помню эту ворчливую старую дрянь. Чтобы тебя ненавидел весь квартал – это надо постараться.

– Ну да. Вчера только видел ее. Пожелал ей сломать себе ногу.

– Вчера? – удивленно поднял бровь мистер Гриммсон.

– Ну, или позавчера… – осторожно ответил Гуффин, почуяв неладное.