Молчание сонного пригорода

Сначала он стал рассортировывать картонные коробки, складывая в стопку разные неприличные видеокассеты, присланные бог знает откуда, несколько пахнущих предметов одежды и симпатичных снимков. Но на обдумывание уходило слишком много времени, и скоро он просто вывалил вещи в одну большую коробку. Теперь он действовал безжалостно, значит, быстро и эффективно. Делая глубокие вдохи, он расколошматил свой аппарат в Темнице, так что его нельзя было узнать, и оттащил обломки в машину. Он трижды нагружал и разгружал ее у помойного контейнера. Он рассчитал, что мусорная машина придет часов в семь утра, и это был оправданный риск — как и вся остальная его жизнь.

Спальню он оставил нетронутой, взял только часы и пару плакатов. Из ящика с бельем он достал большую пачку денег и чековую книжку. Почти сделано. Он посмотрел на часы: 11:05. Кое-что еще надо было доделать. В Голубой комнате он поднял телевизор и заковылял прочь. Низко висящие ветви клена хлестнули его по лицу, и, отводя их, он зацепился ногой о неровную трещину в бетонной дорожке и повалился на землю с прижатым к груди телевизором. Пластмассовый корпус треснул. Но его больше волновало разбитое колено, в котором начинала пульсировать боль. Господи, как больно. Когда он разогнул ногу и встал, ему стало полегче, но он проклял все деревья и дорожки в районе — нет, во всем этом чертовом пригороде. В темноте отыскав телевизор, он потряс его, пытаясь оценить ущерб: в телевизоре что-то загромыхало. С колена на тротуар капнула кровь.

Составить список медицинских работников, чтобы звонить им в случае необходимости. Всегда иметь резервную систему.

К черту непредвиденные ситуации. Подхватив мертвый телевизор, как раненого ребенка, он поковылял вперед. Боль помогла ему сосредоточиться, но по большей части его мысли крутились, не останавливаясь ни на чем, как шестеренки зубчатой передачи, расположенные слишком далеко друг от друга.

Что он забыл? Что-то важное, но сейчас он находился в режиме паники. Он с трудом вернулся в бывшую Темницу, которая снова стала похожа на разбитую ванную, и нашел пластырь в аптечке. Дрожащими руками он заклеил колено. Уже уходя, он заметил пару детских трусов в углу прихожей — наверно, выпали из какой-нибудь коробки, когда он выбегал за дверь. Взяв двумя пальцами, он вынес их наружу. Потом он зацепил резинку мизинцем, оттянул и запульнул их в кусты, откуда их почти было не видно. Чертов Фэрчестер.

Он посмотрел на часы. 11:15. Отдав насмешливый салют центру города, он сел в машину и задом выехал на улицу. Проехать Монтроз-стрит, повернуть на Плимут-авеню… но каким-то образом получилось, что он в последний раз поехал вокруг парка, перед тем как направиться к шоссе. Под мягким светом фонарей зеленые скамейки походили на расставленных по периметру широких часовых. Деревья взмывали над головой, местами закрывая неясные лучи лунного света. Все строения на игровой площадке, от гигантской горки до веревочной лестницы, от песочницы до качелей, стояли в мертвенно-бледной неподвижности.

Это что, ребенок на вторых качелях? Тед притормозил.

Нет, просто тень от столба, утолщавшегося к поперечной перекладине.

А это что там, ботинок на лестнице горки?

На этот раз он остановил машину и вышел, доплелся до горки; это была детская красная кроссовка, грязная, расшнурованная, брошенная на лестнице, как будто кто-то только что ее снял. Паника у Теда сменилась интересом. Он взял кроссовку и пощупал ее пальцем, потом с любопытством понюхал. Пахнет плесенью. Кто же оставит кроссовку на детской площадке? Он схватился за столбик на горке, вытертый до блеска и гладкости бесчисленными детскими ручками. Никаких детей. Ни одного. Ночная площадка одновременно и успокаивала, и ужасала, как призрачный город, откуда временно ушла вся жизнь, разбрелась по домам через дорогу, освещенным желтыми квадратами. Но до этих домов от него было так далеко, как будто они находились в космосе.

Может, позвонить Майре. Может, ему надо было позвонить ей еще несколько недель назад. Теперь уже слишком поздно.

Он доковылял до низеньких качелей и тяжело сел в них, брезентовое сиденье с ремешками обхватило его ягодицы. Оттолкнувшись носками ног, он заскользил взад-вперед по песочному квадрату. Он был один. Его родители никогда не приходили с ним на игровую площадку, и ему приходилось все узнавать самому. Вот качели на доске. Не качайся на них с Джимми, потому что ему нравится соскакивать, так чтобы доска твоим концом ударилась о землю. В тот раз, давно, в первом классе, пришлось накладывать тебе на левый глаз три шва. А это песочница. Слепи куличик. Песок есть нельзя, даже если Стив пытается запихнуть горсть песка тебе в рот. А еще турник в форме небоскреба с твердыми железными перекладинами: Тед представил, как он играет в салки с девочкой по имени Энджи и как они кувыркаются на турнике. Кто это ее стукнул по зубам? Или ты висел на перекладинах третьего этажа, а Энджи щекотала тебе подмышки, чтобы ты шлепнулся вниз на плотно утоптанную землю.