Молчание старца, или Как Александр I ушел с престола

Наверное, и Екатерина во многом думала так же или понимала это неким особым чутьем. Свои оттенки здесь были и у Павла, и Александр в этом смысле их прямой наследник. И вот этим-то пониманием он и пожертвовал мадам де Сталь, не стал говорить в ее салоне, что либерализм не для всех, и таким образом подвергать сомнению либеральные ценности. Напротив, он всячески превозносил их; он дал полную волю своим либеральным настроениям. Да, понимание оставил при себе, а настроения выплеснул наружу, ведь для либерала в душе самое сладкое – выговориться, исповедаться (либерал в действии больше молчит). Вот и Александр действительно выговорился вволю и по поводу Бурбонов, и об испанском короле Фердинанде, уничтожившем конституцию по восшествию на престол, и по польскому вопросу, и о крепостном праве в России. Последний вопрос был особенно щекотливым, поскольку в глазах слушателей явно читалось: как же такой либеральный монарх, как Александр, способен сохранять в своей стране крепостное право? Ведь оно ничем не лучше, чем рабство в Америке, против которого он так искренне, прочувствованно, с пафосом, с горячностью выступал, и уж совершенно естественно, что Александр не мог быть поборником крепостного права. России он прочил будущее, может быть, и не столь либеральное, как в Европе (в более сглаженных формах), но без крепостного права, хотя большинство помещиков по-прежнему за него упорно держались. Но Александр сумеет сломить их упорство. В необходимости отмены крепостного права у него нет ни малейших сомнений, но вот когда это может случиться? Ответ Александра следует воспринимать и как дань его особым, несколько даже экзальтированным либеральным настроениям, и как прекрасную мечту, которой суждено было осуществиться лишь через полстолетия: «С Божией помощью крепостное право будет уничтожено еще в мое царствование».

Что думал при этом Феодор Козьмич? «… еще в мое царствование», – это говорит тридцатисемилетний Александр. Значит, этому царствованию положен предел. Наполеон побежден, Европа освобождена, – значит, остается завершить последнее – уничтожить крепостное право, и тогда… тогда можно сложить с себя бремя власти и уйти. Мы уже убедились, как настойчиво преследует Александра это желание, и любое его высказывание о сроках, пределах своего царствования невольно соотносится с ним.

Разумеется, мадам де Сталь не услышала этого в его словах, а услышала совсем иное, близкое и понятное ей, заставившее умильно воскликнуть: «Что за человек, этот император России! Без него мы не имели бы ничего похожего на конституцию. Я от всего сердца желаю всего того, что может возвысить этого человека, представляющегося мне чудом, ниспосланным Провидением для спасения свободы, со всех сторон окруженной опасностями».

Как все перемешалось в женской голове! С Александром они беседовали очень много, подолгу, и в присутствии публики и наедине, и некоторые его выражения мадам де Сталь усвоила как свои. И прежде всего она переняла у него привычку, столь свойственное ему обыкновение во всем ссылаться на волю Провидения, все приписывать этой воле. И вот получается, по мадам де Сталь, что у Провидения нет иной заботы, кроме как спасения свободы в Европе от происков ее врагов.

Итак, по этому отзыву просвещенной и эмансипированной женщины видно, что Александр в ее мнении победил, и это, повторяем, не могло не приносить ему удовлетворения. Однако к одной победе он добавил и другую и, уделяя внимание женщине, раздражавшей Наполеона и враждебно настроенной к нему (правда, после возвращения Наполеона с Эльбы это отношение изменится), проводил время в кругу женщин, ему близких, им ценимых, даже боготворимых. Он наносит визиты двум супругам Наполеона – Марии-Луизе, дочери австрийского императора Франца, законной императрице, и покинутой Жозефине, и коротает долгие вечера в обществе дочери Жозефины королевы Гортензии. При этом Александр не только борется с тенью Наполеона, проявляет великодушие к его семье, учтивость и галантность истинного победителя. Он знает, как его поведение неприятно для Людовика XVIII: королю, конечно, донесут, что русский монарх, глава коалиции, свергнувшей Наполеона, оказывает подчеркнутое внимание членам его семьи и так ласково обращается с сыном, Наполеоном II, маленьким королем римским, которого многие прочили на престол.