Молчание желтого песка. Смерть толкача

Перекрывая шум двигателя, Конни громко сказала:

— Куз, надо где-нибудь остановиться и перекусить.

— Нет, — решительно ответил он. — Потерпим до вечера.

— Я тоже ничего не ел, — заметил я.

Он лишь усмехнулся.

Я упорно растягивал свои путы, крепко зацепив галстук за конец монтировки.

XIX

Спустя полчаса Конни спросила:

— Долго мы будем так кататься?

— Сколько у нас бензина? — поинтересовался Кузницкий.

— Полный бак.

— Покатаемся до темноты. Когда наш друг покинет нас, заправимся и рванем на юг. Укроемся в одном надежном местечке и переждем грозу.

Кузницкий явно планировал разделаться со мной подальше от дома, чтобы тело никогда не нашли.

В машине было жарко и душно. Руки у меня вспотели. Галстук стал влажным от пота, и ткань растягивалась теперь легче и быстрее, Кузницкий не спускал с меня глаз, и действовать энергичней было рискованно. Стоило ему заметить напряжение на моем лице, и он немедленно заставил бы меня повернуться, чтобы проверить узлы на моих руках.

Мы ехали ещё минут двадцать, прежде чем мне удалось растянуть галстук настолько, что я смог освободить руки.

Продолжая держать их за спиной, я уцепился пальцами за монтировку и слегка сместился в сторону. Заметив моё движение, Кузницкий приподнял револьвер и прицелился мне в грудь. Потом, понаблюдав за мной, решил, что просто устраивался поудобнее. Он снова положил револьвер себе на колени.

В задней дверце грузовика имелось маленькое смотровое окошечко, находившееся слишком высоко, чтобы я мог увидеть что-нибудь, кроме полоски неба.

Выпрямившись, я сделал вид, что с интересом наблюдаю за показавшимися в окошечке облаками.

Кузницкий бросил на меня быстрый взгляд. Я опустил глаза и уставился в пол. Спустя минуту я снова поднял глаза, придав лицу заинтересованное выражение.

— На что пялишься? — раздраженно спросил он.

— Ни на что. — Я быстро отвел взгляд в сторону.

Вместо того чтобы обернуться и глянуть в окошко, как я рассчитывал, Кузницкий крикнул:

— Конни, ты смотришь в зеркало заднего вида?

— А как же.

— Кто позади?

— Легковая машина с парнем и девкой. Мы только что обогнали их.

Загадочно улыбнувшись, я бросил быстрый взгляд в окошко. На этот раз я не увидел даже облачка — только к голубое небо.

Направив на меня револьвер, Кузницкий быстро повернул голову и тоже глянул в окошко. Вряд ли он предполагал, что его мимолетное движение чревато смертельной опасностью. Мои руки — в этом он не сомневался — были крепко скручены, а сам я находился в нескольких футах от него.

Мгновенно вскочив, я схватил монтировку и швырнул её острым концом вперед. Кузницкий как раз повернул голову, и монтировка угодила ему в левый глаз. Его бросило назад, ударило о дверцу. Задвижка сорвалась, дверь распахнулась, и он вылетел из машины. Из жуткой раны на месте глаза хлестала кровь.

Я схватил ручку чемодана, помешав ему последовать за бандитом.

Кузницкий катился по дороге, но наблюдать за ним мне было некогда — я лихорадочно пытался открыть чемодан.

Грузовичок сбросил скорость, Конни крикнула:

— Что случилось, Куз?

Ответа не последовало, и она затормозила и съехала на обочину. Чемодан не поддавался. Монтировка, с помощью которой я разделался с Кузницким, каким-то чудом осталась в машине.

Я подсунул её заостренный конец под замок чемодана и рванул кверху. И тут грузовик остановился.

Выпрыгнув из кабины, блондинка обежала автомобиль и, увидев распахнутую дверцу, бросилась обратно за сумочкой и револьвером. Я вытащил из чемодана обрез. Там лежал и револьвер Чарли Коззака, но он был в кобуре, а счет шел на секунды.

Блондинка уже держала в руке сумочку, когда оба ствола моего дробовика уперлись ей в бок.

— Спокойно!

Она застыла. Перебросив обрез в левую руку, я дотянулся правой до сумочки и достал револьвер. Конни уцепилась за ручку дверцы, но я оттащил её в сторону.

Ярдах в двухстах позади на обочине стоял «форд». Рядом распростерся Казимир Кузницкий. Из машины вышел молодой мужчина и склонился над ним.

Втолкнув Конни в машину, я подъехал к остановившейся машине. Сплющенный затылок Кузницкого представлял собой кровавое месиво. Должно быть, он ударился головой о бетонное покрытие и умер мгновенно.

Лицо склонившегося над ним мужчины было бледно-зеленым. Он стоял возле трупа и, как зачарованный, не отрывал от него глаз.

— Не горюй, парень, он того не стоит, всё равно угодил бы в газовую камеру, — сказал я.

Он лишь молча посмотрел на меня.

Лицо Конни тоже было зеленым. Если она побежит, то дальше придорожного кювета, где её основательно прочистит. Нагнувшись, я поднял револьвер Кузницкого, затем оттащил тело к обочине.

Скрипнули тормоза, и из подъехавшей патрульной машины выскочили два молодых капрала.

В 3:30 пополудни я сдал Конни и чемодан с деньгами в отдел по борьбе с бандитизмом. По пути в город она упорно молчала, и я так и не узнал её фамилию. Документов в её сумочке не было.

В отделе по расследованию убийств я подробно рассказал о смерти несчастного Марвина Джонсона. Это отняло у меня ещё некоторое время, после чего я наконец добрался до родного отдела по борьбе с проституцией, азартными играми и наркотиками.