С каждым следующим словом ощущалось горькое облегчение. На лице дрожала кривая улыбка. Где-то глубоко внутри меня ликовали черти.
– Тогда на вечеринке он попросил меня молчать, молил, чтобы об этом не узнали, и я согласилась. Если бы я только знала, что этот двуличный человек встанет на вашу сторону и начнет кидаться камнями с криком: «Убей!», то никогда бы не пошла на это. Я пообещала держать молчание, так что не назову его имени и сейчас. Уверена, этот параноик уже через неделю покинет ваше общество в страхе быть рассекреченным. Тогда вы все поймете и будете знать, что не всегда ваша правда является правдой; что мнение многих – не значит, верное; что вы довели невиновного человека до самоубийства, только потому что не хотели выделяться из стада. Когда вы поймете это, то станете преступниками. Знайте, что не я, а вы – убийцы.
Zero&one:
Vera Popova:
Tsar:
Трудно привыкнуть к цинизму людей, когда ты не из их числа. Прошел целый год, каждый день которого был наполнен лютой ненавистью, а я до сих пор содрогаюсь от их животного поведения.
– Больше не желаю быть частью гнилого общества, которое живет по законам стаи. Я лучше сдохну, чем буду дышать с вами одним воздухом, – говорить все труднее, мне становится себя жаль. – Вы настолько отвратительны, настолько ужасны, что недостойны слышать все это. Я не должна была оправдываться перед кучкой аморалов. Не должна, – меня душил подступающий комок слез, но я держалась изо всех сил.
Боль – двоякое чувство. Ее не хочется ощущать, но порой чувствовать боль лучше, чем совсем ничего не чувствовать. Зачастую внутренняя пустота становится последней стадией перед полным затмением.
Сквозь мутную пелену слез я заметила один скромный комментарий в конце списка и поморщилась от прилива отвращения.
Rum_yan:
Еще несколько минут я смотрела на знакомый никнейм, по кругу прокручивала просьбу и искала хоть одну причину, чтобы не натворить глупостей, но не нашла ее. Как бы не рвалось мое сердце, точка невозврата уже поставлена.
– Прости, но я не могу остаться в живых и так здорово сослужить тебе, дорогой мой Ян. Ты хорошо потрудился, чтобы я забралась на эту крышу, и должен собой гордиться. Не нужно скорби. Ты своего добился. Я больше не буду мешаться у тебя под ногами. Твоя жизнь станет невероятно скучной. Ты заслуживаешь этого.
Rum_yan:
– Бог ты мой, – дивилась я сквозь слезы, – сам Румянцев просит меня остаться. И даже вас не постеснялся, ведь это скажется на его репутации. С чего вдруг такие жертвы? Боишься потерять любимую игрушку? Прости, милый, но время игр закончилось. Больше ты до меня не доберешься.
Что толкает человека на суицид? Нескончаемые издевательства, уничтожение личности, врожденное расстройство психики и безответная любовь. Последнее мне не подходит, так как моя любовь всегда была взаимной, дело в том – какой ответ она несла? В моем случае сокрушительный, даже смертоносный. Возможно ли взрастить любовь из ненависти? Возможно. Только как не сломаться, прежде чем слепить из грязи что-то по-настоящему волшебное? Если бы я только знала ответ на этот вопрос, едва ли сейчас сидела на крыше, борясь с желанием размазать себя по асфальту. Моей восемнадцатилетней выдержки не хватило. Мои руки по локоть в грязи, но ничего стоящего из этого так и не вышло.
Rum_yan:
– Прощай, Румянцев, – устало произнесла я и бросила телефон в пропасть. Коснувшись с асфальтом он разлетелся на мелкие куски. Впрочем, как и моя жизнь. Все довольно символично. Мои пластмассовое существование бьется об острый камень ненависти, потому что жизнь категорична к слабым. Ко всем тем, кто упал, но не смог подняться. Тем, кто верил в добро и оказался полным идиотом. Тем, кто предложил помощь, а его лишили крыльев. Тем, кто полюбил, но поплатился за это жизнью.
Уже через несколько минут к «дому смерти» подбежала свора размалёванных однокурсников, они тыкали в меня пальцами и прятали мятежные лица за телефонами с яркими вспышками. Они жаждали зрелища. Хотели крови. Они до тошноты противны. Мне бы перестать плакать, проклясть их всех на чем свет стоит, да на сей раз наши желания совпали.