Молчи (ЛП)

— Тебе это не сойдет с рук, — сказала она ровным тоном, понизив громкость, но все еще с примесью яда. — Я не позволю тебе стереть Мэри Лу из ее памяти. Я ясно выразилась?

Женщина усмехнулась и захлопнула дверь перед лицом Орион, лязгнув большим дверным замком.

Орион не сдвинулась ни на дюйм. Она тяжело дышала, ее руки были сжаты в кулаки, пульс стучал так громко, что она его слышала.

— Орион, — позвал Мэддокс из-за ее спины. — Нам, наверное, лучше…

Орион резко развернулась и уставилась на него.

— Я знаю, Мэддокс! — крикнула она, топая обратно к машине через лужайку, на этот раз еще усерднее.

Мэддокс глубоко вздохнул, стараясь не улыбнуться, наблюдая, как она топчет идеальный газон.

Затем они оба забрались в «камаро» и некоторое время сидели молча.

— Ты в порядке? — неуверенно спросил он.

Она покачала головой, не сводя глаз с огромного дома, ее гнев усиливался.

— Просто поезжай, пожалуйста.

Он кивнул, завел двигатель и тронулся с места.

Наблюдая за мелькающими мимо причудливыми домами, жокеями на лужайках, автоматическими разбрызгивателями и садовниками, Орион думала о Мэри Лу и о том, насколько ей было труднее всех справляться в Клетке. Как резко изменилась ее жизнь, и все же она любила каждую девушку, которая туда попадала, будто они были ее собственными дочерями. Последние мысли Мэри Лу были не о свободе, которую она упустила, или о смерти, которая приближалась, а о своей дочери. Во всем аду, через который прошла Мэри Лу, она никогда не переставала ставить других выше себя.

Орион почувствовала, как гнев рассеивается, и его место занимает пустая боль страдания. Навязчивое чувство, что дочь Мэри Лу — Мирабель — никогда не узнает свою настоящую мать, никогда не узнает, как та спасала похищенных девочек.

Орион разразилась слезами, неконтролируемыми потоками, и закрыла лицо руками.

Мэддокс резко свернул на обочину и припарковал машину. Он не сказал ни слова. Он просто мягко положил руку ей на спину и чувствовал, как ее тело дрожало, пока она всхлипывала. Она не вздрогнула от его прикосновения. Напротив, она прильнула к нему, успокоенная ощущением его тела, и теплом, исходящим от его ладони.

Глава 12

Мэддокс от природы был заботлив. Терпелив. Беззаботен.

Это был проблеск мальчика, которого она когда-то знала. Он всегда улыбался, смеялся, ничего особенного. Но, с другой стороны, ему никогда ничего не давалось с трудом. Жизнь дала ему многое, поэтому у него не было причин напрягаться, ожидая следующего удара.

Когда она встретилась с ним взглядом в больничной палате, добродушного мальчика там уже не было. Всё в этом человеке было каким-то напряженным, злым, скрытным. И она определенно раз или два чувствовала слабый запах виски в его дыхании. Конечно, это могло быть связано с тем фактом, что она воскресла из мертвых спустя десять лет, и ему пришлось расследовать ужасы, через которые она прошла. Или, может быть, он сам проживал годы ужасов, пока она не вернулась.

Может быть, отчасти, дело было в этом.

Но во многом это было не так.

Эйприл взяла за правило не говорить о нем и не расспрашивать Орион о ее чувствах, но однажды она упомянула о Мэддоксе и ясно дала понять, что он больше не был тем парнем, каким был раньше, больше не был таким беззаботным.

С другой стороны, никто из них уже не были детьми, которыми они когда-то были.

Словно на них повлиял эффект бабочки, после ее исчезновения. Она и не подозревала, что сможет изменить ход их жизней. Она думала, что станет просто темным пятном на крошечной части их детства, что они скоро забудут о знакомой девочке, которая пропала без вести. Думала, они продолжат свой путь, полный света и привилегий. Вместо этого они оба погрузились в разные виды тьмы.

— Ты голодна? — спросил Мэддокс.

Орион дрогнула, осознав, что в какой-то момент перестала плакать, и они снова едут. Она огляделась, удивленная тем, что они оказались уже возле её дома.

— Голодна? — повторила она.

Он кивнул.

— Уже время ужина, и не знаю, как ты, но я умираю с голоду. Недалеко отсюда есть отличный итальянский ресторан. Никто о нём не знает, кроме настоящих итальянцев.

— Ты не настоящий итальянец, — ответила она, приподняв бровь.

Его глаза блеснули, и он улыбнулся. Улыбнулся. Оголяя зубы. Как раньше.

— Но я знаком с некоторыми, они доверяют мне настолько, что рассказали этот секрет. Ты теперь тоже должна пообещать мне молчать.

Орион стиснула зубы и не ответила. Не только из-за злости, что он посмел считать, что может впасть в старые привычки, но еще она не знала, что сказать. Она не знала, как с легкостью поменять свое настроение. Она злилась на себя за то, что была такой чертовски сломленной.

Улыбка Мэддокса чуть дрогнула.

— Это того стоит, правда. Лазанья — мое любимое блюдо. Карбонара тоже потрясающая.