Молчи (ЛП)

Орион следила за каждым ее движением, с каждой секундой раздражаясь все сильнее, но также она пришла к осознанию того, что была в меньшинстве, и, как бы она ни злилась, она также устала. Очень устала. У нее больше не было сил бороться с ними.

Когда она отвернулась к стене и закрыла глаза, а смех между тремя другими девушками стал громче, Орион впервые почувствовала себя по-настоящему одинокой.

Вместе их всегда удерживали цепи на лодыжках, вынуждая образовать связь, не похожую ни на одну другую. Но теперь они были свободны. Ничто больше не удерживало их вместе. И Орион была поражена болезненным чувством, когда тихо плакала, засыпая в ту ночь, что без цепей они однажды разойдутся навсегда.

Комментарий к Глава 5

* «Фаербол» – (Fireball) оригинальный канадский виски, который часто путают с ликером. Это связано с тем, что в процессе приготовления в него добавляют корицу и другие пряные травы и специи.

* Оливковая ветвь – является символом мира или победы, предположительно происходящим из обычаев Древней Греции.

* Хоррор роман – жанр художественной литературы, имеющий целью вызвать у читателя чувство страха.

========== Глава 6 ==========

Ладони Мэддокса вспотели. Спина тоже. Футболка еще не промокла, но это был только вопрос времени. Кондиционер в коридоре отеля работал на полную мощность, холодный воздух хорошо обдувал. Но это не имело значения. Он вспотел, потому что нервничал. Он не сомкнул глаз, думая о ней всю ночь. Четыре чашки кофе, которые он выпил до восьми часов утра, не помогали.

Он внимательно изучил дело. Файлы. Улики. Он начал с пиццы и пива, но едва дошел до первой страницы, как бросил недоеденный первый кусок, слишком измученный, чтобы жевать и глотать, и слишком погруженный в ужасные подробности.

У него не было слабого желудка. Нельзя быть детективом со слабым желудком. Ему приходилось есть и при худших обстоятельствах. Черт, он регулярно завтракал пончиками и рогаликами на месте преступления.

Но сейчас все было по-другому.

Кандалы. Те, что они нашли в подвале дома. Фотографии, сотни фотографий, откровенные и тошнотворные. Видео насилия, убийства. Останки, найденные на заднем дворе. И этот человек все еще был на свободе.

Хавьер Дель Рио. Ранее осужденный за изнасилование. Вооружен и опасен.

Его огромные руки фигурировали в большинстве найденного снафф видео, безошибочно узнаваемые черные волосы, покрывавшие каждый квадратный дюйм его тела, и тюремная татуировка на предплечье.

Он убил много девушек, сколько именно, они не были до конца уверены. Они знали только то, что убийца разгуливал на свободе, и каждый полицейский в штате Миссури и половина в Иллинойсе разыскивали его. Это был лишь вопрос времени, когда его поймают.

Мэддокс подумал о том, каково было бы заполучить его в свои руки, и захочет ли он вообще доводить дело до суда? То, что он видел, вызывало у него непостижимую тошноту, и даже ящик пива не мог заглушить боль.

Ри…

Ри жила так. В этом месте. Десять гребаных лет.

Как она до сих пор держится? Как она после этого бросается шуточками и говорит с сарказмом? Да как вообще ходит? Мэддокс знал, что люди устойчивы. Он видел, как они пережили многое, что казалось ему невозможным.

Но это… пережить такие муки?

Именно по этой причине он потел, нервничал и не мог осознать всю величину того, что ему предстоит. Он должен допросить этих девушек, свою девушку, ту, которую искал десять лет. И ту, которую подвел. И он должен расспросить их об ужасных вещах, которые они пережили.

Эрик постучал в дверь гостиничного номера, умело не комментируя пот, покрывающий брови Мэддокса, или множество других признаков расшатанных нервов. Он стучал добрых три минуты назад, но ответа так и не последовало. Никаких звуков шагов, вообще никаких признаков жизни.

Желудок Мэддокса, и без того скрутившийся в узел, опустился на три этажа вместе с этой тишиной. Худшее уже случилось с ними, он это знал. Но он также знал, что в жизни не было предела страданиям. У худшего не было ни потолка, ни дна. В его голове проносились сценарии, объясняющие это молчание, но ни один из них не был хорошим.

Мэддокс поднял потную руку, сжал ее в кулак и снова постучал, сильно.

Эрик наклонился ближе к двери, многозначительно вдохнул, затем с ухмылкой посмотрел на Мэддокса.

Мэддокс фыркнул.

Слабый запах травки и алкоголя.

Он постучал снова, своим целеустремленным, граничащим с агрессивным «полицейским стуком», которым Эйприл безжалостно дразнила его. При мысли о сестре что-то щелкнуло внутри.

Дверь открылась. Жаклин, с волосами, похожими на птичье гнездо, и нахмуренным лицом, уставилась на них.

— Господь всемогущий, не могли бы вы стучать по громче? — застонала она.

Руки Мэддокса были сжаты в кулаки.

— Мы же сказали, что зайдем за вами в восемь.

Она издала звук, похожий на фырканье, и, повернувшись на пятках, направилась обратно в гостиничный номер. На ней была надета та же мешковатая толстовка, которую ей дали накануне, ее длинные ноги были обнажены. Обнажены и покрыты едва заметными шрамами.