Молчи (ЛП)

— Ура, — слабо пробормотала она, допивая жидкость.

Она никогда раньше не пробовала текилу.

Красное вино, с которым ее познакомили в итальянском ресторане, стало частью повседневной жизни Орион. Она находила удовольствие в поиске новых вин со всего мира, заказанных простым нажатием кнопки. Она привыкла открывать бутылку к четырем часам дня. Каберне Совиньон было ее любимым. В большинстве дней, когда она не работала по ночам, Эйприл приходила на ужин, чтобы помочь ей со второй бутылкой.

С вином все стало намного легче. Свободнее.

Конечно, она переусердствовала в те ночи, когда хотела погнаться за чувством бесстрашия, забвения. И головные боли были ужасными после таких ночей. Депрессия, которая плыла вместе с ними, тоже была ужасной. Но ничто не было хуже того, что она уже пережила.

Орион не баловалась другими видами алкоголя, и определенно не баловалась косяками, которые Эйприл курила на балконе ее квартиры.

В общем, текила пошла неровно, обжигая горло Орион. Она была уверена, что если бы съела что-нибудь сегодня, то тут же облевала липкий пол.

Орион едва сумела сдержать свой желудок.

Эйприл, с другой стороны, выглядела так, словно только что выпила апельсиновый сок. Честно говоря, казалось, что она не была новичком в вечеринках. Истории, которые она рассказала Орион, подкрепили эти размышления. У нее было много историй о ночах, начинающихся в Сент-Луисе, заканчивающихся в совершенно другом городе, иногда в других штатах. Она какое-то время ездила по всей стране за группами, пока Мэддокс не притащил ее обратно. Эти парни были немного знамениты и брали ее на гламурные вечеринки.

Она прожила свои подростковые годы за них обоих.

Орион знала, сколько времени они сейчас проводят вместе. Вечеринки, свидания и другие моменты нормальной жизни, от которых Эйприл, скорее всего, отказалась, чтобы тусоваться со своей испорченной подругой детства.

Орион боролась бы с ее присутствием больше, если бы вся энергия не тратилась на то, чтобы оттолкнуть Мэддокса.

— Как думаешь, мы наследуем грехи наших родителей? — спросила Орион, текила больше не обжигала ей горло, а вместо этого развязывала язык.

Эйприл моргнула, услышав фразу, вырванную из глубины темного разума подруги.

— Черт, какое-то глубокое дерьмо, подруга, — Эйприл усмехнулась. — Что именно ты имеешь в виду? — осторожно спросила она, макая чипсы в сальсу, которую принес бармен.

Орион отхлебнула маргариту – гораздо вкуснее, чем обычная текила, – прежде чем ответить. Она посмотрела на чипсы и сальсу и решила, что ее желудок еще не готов к еде.

— У меня глаза как у мамы. Волосы как у отца. Много других качеств от сочетания этих двух. Разве мы не можем также унаследовал их грехи? Их жестокость, их эгоизм? Это где-то внутри меня.

Ей было стыдно за то, как звучал ее голос. Как ничтожно и неуверенно. Ей было еще более стыдно, что она произнесла эти слова сама.

Лицо Эйприл потемнело. Во всех смыслах этого слова. Яростно.

Орион видела такой же проблеск, когда они спорили несколько месяцев назад на счет того, что Эйприл утвердилась в своей жизни, но ничего подобного сейчас не было. Добродушной, улыбчивой и легкой Эйприл не было заметно. Сейчас она была похожа на Мэддокса больше, чем когда-либо.

Она постучала двумя пальцами по стойке, подняв брови на бармена, прежде чем снова перевести взгляд на Орион.

— Тебе нужно заткнуть этот чертов голос в голове, — прошипела она, хватая руку подруги. Эйприл знала об отвращении Орион к прикосновениям. Она уважала это, никогда не пыталась обнять ее, сжать руку или прикоснуться к ней каким-либо образом.

Теперь она не уважала это.

Эйприл притянула Орион ближе к себе.

— Твои родители были такими не из-за крови, генетики или своих родителей. У них был выбор, — продолжила она. — Они знали, каково это – бояться. Какого быть избитыми и голодными. Вместо того, чтобы избавиться, они утонули в этом, — Эйприл сделала паузу. — Как думаешь, Адам был жестоким или злым?

Орион вздрогнула. Эйприл никогда раньше не произносила его имя в присутствии Орион. Еще один способ, которым она защищала ее. Но сейчас это было не так. Она была сумасшедшей, и Орион это нравилось. Нравилась боль от имени Адама, произнесенного устами Эйприл. В душе что-то гнило от того, как Эйприл сжимала ее руку.

— Конечно, нет, — сумела выдавить Орион.

Эйприл кивнула.

— Адам не был злым. В нем не было ни капли жестокости. Мы рождаемся чистыми. Невинными. Некоторые люди рождаются злыми, как те, кто забрал тебя.

Эйприл взяла две рюмки, которые поставил бармен, и протянула одну Орион.

Несмотря на то, что она ненавидела этот вкус, ей нравился ожог, нравилось, как эта жидкость вызывала тошноту и смягчала одновременно.

Эта пошла лучше, чем первая.