Молчи (ЛП)

Орион приложила огромные усилия, чтобы вздернуть подбородок вверх и поддерживать зрительный контакт. Сохранить достоинство. Она спланировала всё заранее. Она знала, что Мэддокс посмотрит на нее так, будто его догадки верны.

Орион думала, что из всех своих планов убийства будут самыми трудными. Что смерти ударят ей в душу, разобьют оставшиеся осколки. Но, если честно, это не так уж сильно ее беспокоило. Беспокоило лишь то, что ей было наплевать.

Но стоять здесь с Мэддоксом, в гостиной, которую украсила его сестра, пока он смотрел на нее, как на монстра, было труднее всего.

И она была монстром.

— Скажи мне, что я неправ, — повторил Мэддокс. На этот раз его голос был грубее. В этом было что-то еще. Он почти молил.

Орион промолчала. Что-то не так. Она не могла исключить тот факт, что на нем может быть прослушка. Она не собиралась обвинять себя.

— Черт, — прошептал он. Он мерил шагами гостиную. — Черт! — прорычал он.

Орион не думала, что в ней осталось хоть немного страха. Она не думала, что у нее хватит сил отшатнуться. Но она отшатнулась. Она знала, что это невозможно, но была уверена, что стены задрожали.

Затем он двинулся вперед. Он двинулся вперед с убийством и насилием в глазах.

Она не гордилась тем фактом, что отступала, пока не уперлась спиной в стену. Мэддокс подошел достаточно близко, чтобы прижать ее своим телом. И он не остановился. Он не уважал ее пространство, и ее отвращение к телесному контакту. В тот момент он не беспокоился о ней.

— О чем, черт возьми, ты думаешь, Ри?

— Орион, — сказала она почти на автопилоте.

Его глаза вспыхнули.

— Ты права. Орион. Потому что я понятия не имею, на кого, черт возьми, я сейчас смотрю. Ты знаешь, что с тобой бы случилось, если бы кто-то другой, кроме меня, узнал бы тебя на видеозаписях?

Что-то шевельнулось внутри нее. Немного надежды. Не только для себя, но и для них. Для нее и Мэддокса. Она могла ошибаться, но это звучало как…

— Кто-нибудь еще узнал меня?

Его лицо очистилось от ярости и стало пустым. Несколько мгновений он вообще ничего не говорил – ничего, кроме холодного и жестокого взгляда. Его горячее дыхание обжигало ее лицо.

— Нет. Записи дерьмовые. И в лучшем случае косвенные, потому что ничто не приводит тебя на место преступления. Но, боже мой, Орион. О чем, черт возьми, ты думала?

Его глаза прояснились, и он посмотрел на свои руки, обрамляющие ее тело и заключающие ее в клетку, как будто они были чужими. Мэддокс быстро отступил, оставляя пространство между ними.

Орион выдохнула с облегчением, но не хотела ощущать эту потерю. Она была так уверена, что ненавидит любого человека в своем пространстве, она ненавидела Мэддокса, но она в то же время нуждалась в нем. Так она чувствовала себя полноценной.

— Я думала о том, что этот монстр больше не заслуживает жизни, не после того, что он сделал со мной… со всеми нами, — сказала она.

Он вздохнул. Это не было мягким вздохом. Каким-то образом это было жестоко, почти болезненно. В этот вздох вплелись годы страданий. Его глаза встретились с глазами Орион. Они были жесткими, почти ненавистными. И она была рада этому. Ей это нравилось.

— Давай забудем, хотя бы на гребаный момент, о том факте, что самосуд в любой форме является незаконным. Давай забудем, что в Миссури все еще существует смертная казнь в качестве наказания за убийство, хотя мне очень трудно забыть эти вещи, потому что я гребаный полицейский, но я постараюсь.

Он стиснул зубы. Испустил еще один яростный вздох.

Орион поняла, что он пытается держать себя в руках, не поддаваться ярости, не кричать на нее и не извергать отвратительные слова. Она хотела всего этого, но Мэддокс был слишком хорошим человеком, чтобы орать на нее, несмотря на то, что она заслужила.

— Забыв обо всем этом, ты можешь связаться с опасными людьми, если то, что ты мне говоришь, правда. Ты пережила их однажды, Орион.

Она ощетинилась.

— Не однажды, — прошипела она. — Не дважды. А тысячи раз. Тысячи избиений, надругательств, наказаний. Я переживала этих монстров в течение десяти лет, Мэддокс. Я могу с этим справиться.

Его челюсть затвердела. Ему все лучше удавалось скрывать свою реакцию на то, что она швырнула ему в лицо свое прошлое. Это было единственное оружие, которое у нее осталось.

— Да, ты это сделала, — согласился он. — Ты сделала то, что не смогли бы сделать многие другие люди, мужчины или женщины, взрослые или дети. Но это не значит, что ты непобедима. Ты все еще можешь истекать кровью. То, что ты выжила, не значит, что ты не можешь умереть. Что они не смогут бросить тебя в другую клетку и оставить там за твои проделки.

Она слышала страх в его голосе. Ужас. Это мужчина, который хотел защитить ее. Но не мог. Который привязался к ней, несмотря на все ее попытки оттолкнуть. Этот мужчина любил ее, несмотря на все ее усилия. Она пыталась использовать то, чем стала, чтобы вызвать у него отвращение, отпугнуть его заботы и его самого. И это не сработало.