Молдавские сказки

Внук Мужичка-с-ноготок послал эту весть в змеиное царство, и сшили там из золота и самоцветов такое платье, какого ни до того, ни после белый свет не видывал.

Вернулся дракон с платьем, с поклоном отдал его девушке. Когда она его надела, то платье сидело на ней, как вылитое. И как ни славилась девица красотой, а в платье том в семь раз красивее стала. На груди, на плечах, на подоле три солнца блестели; восходящее, полуденное и заходящее.

Дракон ликует, а девушка чахнет и горюет. Лицо ее из золотистого стало землистым, по щекам ручьем слезы льются; увидала она, что свадьба готовится, и побежала тайком на могилу своей матушки, да так горько заплакала и запричитала, что сердце разрывалось:

Ой, земля ты черная,
Ой, могила темная,
Ты разверзнись подо мной,
Лягу, матушка, с тобой,
Твоей шалью поутру
Слезы я свои утру.
А коль нет, из-под земли
Добрый мне совет пошли:
Что мне делать, как мне быть,
Умереть мне или жить?

И снова донесся из-под земли глухой голос:

Дочь моя печальная,
Отчего ты слезы льешь,
Мне покою не даешь?

— Матушка, матушка, — молвила девица, — змей мне платье пошил, теперь со свадьбой торопит.

— А ты скажи жениху, пусть сошьет еще одно, и чтоб было оно прекрасно, как утро ясное, и пронизано лучами и усыпано цветами во всей их красе при утренней росе, цвет их взоры чтоб манил, запах душу бы пьянил. И коль пошьет он тебе такое платье, выходи за него, а коль нет, вели ему и близко к дому не подходить.

Воротилась девушка домой и говорит дракону:

— Коль люба я тебе, дракон, и хочешь, чтобы я твоей невестой стала, одень меня прежде в платье прекрасное, как утро ясное, пронизанное лучами, усыпанное цветами во всей их красе при утренней росе, цвет их чтоб взоры манил, запах душу пьянил, а коль нет…

Не успела она договорить, как внук Мужичка-с-ноготок уже умчался в царство драконов и поднял на ноги золотарей да портных — лучших мастеров своих. Три дня они цветы собирали, три дня нить шелковую пряли, три дня самоцветы да крупинки золота подбирали и пошили такое платье, что не сыщешь второго на свете; глядя на него, птицы щебетали, люди трепетали, глаз оторвать не могли, на лицах улыбки цвели. Как надела его девушка… ух… братец ты мой!.. Ни прекрасный май, ни цветущий край, ни любимый взгляд, ни солнечный сад, ни кодры на горе на утренней заре — ничто с ней сравниться не могло. Только с песней, только с мечтой сравнить ее можно было. Кто на нее глядел, от любви к ней млел, а девушка ходит хмурою тучею да плачет слезами горькими. Опустили все вокруг головы и стоят, точно каменные, никто не знает, чем ее утешить, как горю помочь, никто не смеет ее приголубить.

Пошла девушка опять тайком на могилу матушки и плачет, рыдает, горе в слезах выливает:

Ой, земля ты черная,
Ой, могила темная,
Давишь маме ты на плечи,
Но печаль моя не легче,
Черным-черна ночь твоя,
Черней долюшка моя.
Ты, могила, расступись,
Матушка, ко мне явись.
В третий раз хочу спросить:
Умереть мне или жить?

— Что случилось, доченька родная?

— Пошил дракон платье и ждет, чтобы я ему руку подала, под венец с ним шла.

— Красавица ты моя, вели дракону сшить тебе третье платье, прекрасное, как ночь-кудесница, со звездным небом и полным месяцем, и коль и с этим он справится и платье всем понравится, сделай вид, что покоряешься, начинай свадьбу веселую; а как выйдешь во двор танцевать, приложи руку к цветку на груди и молви: "Лейся свет впереди, тьма стелись позади", — и ступай, куда глаза глядят. Станешь ты вольной, как птичка небесная, как ветер весенний, никто не найдет ни следов твоих, ни тени.

Передала девушка дракону свой наказ, а чудище ничего не ответил, он решил и эту задачу выполнить во славу рода драконова. "Ладно, — думает, — не сегодня, так завтра, а будешь ты моих драконов забавлять". Отправился он и сшил ей третье платье, да такое прекрасное, что целого дня не хватило бы на его описание да и времени на это у нас нету. Пришел внук Мужичка-с-ноготок к девице, она убралась в новый наряд и стала писаной красавицей; на ее плечах два драгоценных камня сверкали, как две утренние звезды, на кушаке рубиновые и изумрудные гроздья, на груди полный месяц светел и велик, но все же прекрасней девичий лик.

Не много времени прошло, и завели они свадьбу. Гостей съехалось видимо-невидимо, пошел пир да веселье. Музыка заиграла, пляс разгорелся, а никому невдомек было, что на том и свадьбе конец.

Вот пришло время выводить невесту из дома, по древнему обычаю. Во дворе музыка играла, ноги сами в пляс рвались. Только стали гости место для хоры очищать, невеста руку к цветку на груди приложила и молвила: