Молить о Шрамах (ЛП)

Я еще больше вжимаюсь в стену у себя за спиной, потому что боюсь, что если не буду двигаться определенно в одном направлении, то найду путь к нему.

Я просто так устала. Устала бежать. Бояться. Злиться.

Я устала от всего этого.

Его пальцы на моем лице, он держит мою голову неподвижно, другая рука прислонена к стене. Я слышу его дыхание. Я вижу его грудь под облегающей черной рубашкой, поднимающуюся и опускающуюся с каждым нашим вздохом. Мое собственное сердце стучит так громко в моих ушах, что я уверена, он слышит его.

Словно в ответ на мою тихую мысль, его рука перемещается с моего лица, полностью и властно опускается вниз по моему горлу, чтобы остановиться над моим сердцем. Я знаю, что он чувствует, что делает со мной, по тому, как мой пульс снова сбивается в груди.

Я знаю это, и все же я не могу заставить себя ненавидеть его. Ненавидеть его, как бы мне не хотелось. Он, в каком-то странном смысле, безопасное место. Прекрасное безопасное и жестокое место, которое может уничтожить меня. Чем больше он причиняет мне боли, тем безопаснее я себя чувствую.

Чем больнее мне, тем безопаснее я себя чувствую.

Прямо сейчас я хочу чувствовать себя в безопасности.

— Джеремайя, — снова вздохнула я. — Мы не можем… мы не должны…

— Шшш, детка, — шепчет он, его слова касаются моих губ, напоминая мне о Люцифере. — Шшш, — его большой палец касается моего рта. — Это всего лишь мгновение. Позволь нам получить его. Ты заслуживаешь этого, Сид.

Я чувствую причины, почему мы не должны этого делать, на кончике моего языка. Почему я не хочу. Но он может заставить меня забыть…

И Риа сказала… она сказала, что я не его.

— Это неправильно, — говорю я, поворачивая голову. Но он хватает меня за челюсть, заставляя посмотреть ему в лицо.

— Сид, — тихо говорит он.

Я сглатываю.

— Если ты собираешься снова разбить мне лицо, пожалуйста, покончи с этим, чтобы я могла вернуться к своему напитку…

— Прекрати, — он поднимает мой подбородок и качает головой. Я вижу что-то похожее на страдание в его глазах, когда он на мгновение смотрит вниз между нами. А потом он говорит: — Ты не моя сестра.

Нет.

Нет.

Может, он тоже пьян.

Я смеюсь.

— Что? — спрашиваю я, пытаясь подсчитать, сколько я выпила. Может, он под наркотиками? Я бы и сама не отказался от наркотиков. — Джеремайя, что ты…

Его рука скользит по моему плечу, забирается под топ. Он проводит пальцами по моей коже, заставляя меня дрожать.

— Ты не моя сестра, — снова говорит он, его глаза следят за его пальцами, спускающимися по моей руке. — Ты не… Мне было пять, когда ты пришла, — продолжает он, прочищая горло. — Мне было пять, а тебе два.

Я не могу дышать.

— У нас было три года, Сид. Три года, а потом нас обоих забрали у моей мамы, и мы оба летели через всю страну, и я думал, что мы останемся вместе, но… мы не остались, — он снова встречает мой взгляд. — Я подвел тебя. Я позволил им испортить тебя, — его глаза сужаются. — Я позволил кому-то испортить тебя, Сид, и мне чертовски жаль.

Я сжимаю его запястье в своей руке, останавливая его медленные движения на моей руке.

— Джеремайя. О чем ты, блядь, говоришь?

— Ты не моя сестра. Я не твой брат. Они поимели нас, Сид. Я не знаю, что Лазар хочет от тебя, но Форги, семья, которая забрала меня…. — он крепко закрывает глаза, и я не слышу его дыхания в течение секунды. — Они и меня поимели, Сид. Две недели, в конце концов. Две недели я не ел. Две недели я жил в собственной гребаной грязи. Две недели, и знаешь, это было еще не самое худшее, — его глаза распахнулись. — Это было не все, Сид. Потому что я знал, что подвожу и тебя. Я знал, что каким-то образом тебе, вероятно, стало хуже. Тебя, наверное, поимели так же, как и меня.

Моя грудь сжимается.

Моя хватка на его запястье ослабевает, и я снова не могу дышать. Я подношу руки к лицу, качая головой.

— Нет, — выдыхаю я, — нет, нет, нет, — я повторяю это снова и снова, снова и снова. — Джеремайя…

Он притягивает меня к себе, прижимая к своей груди, и я позволяю ему это.

Мы стоим так в течение минуты, а затем, мягко, он толкает меня обратно к стене.

— Я хотел, чтобы ты была такой сильной, Сид, я хотел, чтобы ты была непобедимой. Я никогда, никогда не хочу, чтобы они снова добрались до тебя, Сид.

Я медленно опускаю руки, мои глаза смотрят на него.

Он не мой брат.

Не мой.

Не мой.

Пол, кажется, кружится под моими ногами, и я знаю, что если бы он не стоял здесь, его грудь прижималась ко мне, я могла бы упасть.

Люцифер… если бы он увидел меня, если бы он знал это…

Но он был с Офелией, в своем доме. И когда я убежала, он позволил мне. Разве это неправильно, что я хочу кого-то, кто никогда не отпустит меня? Разве это неправильно, что я думаю, что могу полюбить его в любом случае, и все же не остановить это?

Джеремайя наклоняет голову, наклоняясь ко мне, и когда его губы касаются моих — вопрос и требование одновременно — я перестаю прижиматься к стене.

Вместо этого я падаю вперед.

И он ловит меня.

Потому что он всегда ловил меня, даже до того, как я поняла, что лучше. До того, как я поняла, что мне будет лучше одной, чем в его объятиях.