Молиться за Рэйн

— Нет. — Я ухмыляюсь, держа пакеты в здоровой руке, и обнимаю ее другой, пока веду сквозь траву, высотой по колено. — Потому что там наверняка полно постеров с Джастином Бибером. Он такой чертовски очаровательный.

Рэйн фыркает, как поросёнок.

— О, Боже мой! — она хихикает. — Ты только что пошутил?

Я приподнимаю бровь, глядя на нее, и продолжаю идти.

— Я бы никогда не стал шутить про Бибера.

Когда Рэйн идет рядом со мной, смеясь над моей дурацкой гребаной шуткой, я понимаю, что возможно раньше я ошибался.

Я уже ощущаю себя королем мира.

Я запихиваю все мысли о своей матери в крепость с другим дерьмом, о котором я больше никогда не буду вспоминать, опускаю подвесной мост и поджигаю эту суку. Потому что все это уже не имеет значения, и мы все умрем.

Через три дня.

Когда я поднимаюсь по шаткой лестнице к своему старому домику на дереве, то понимаю, что уже начинает темнеть.

Точнее два с половиной дня.

Все, что необходимо сделать — это не думать о маме еще два с половиной дня, и тогда мне больше никогда не придется о ней вспоминать.

Пока я жду, когда Уэс поднимется, принимаю еще одну таблетку, просто чтобы быть уверенной, что это дерьмо останется крепко запертым.

Когда он залезает, я забираю у него пакеты.

В этом домике нет ничего особенного. В основном это просто гниющая фанерная коробка, внутри которой есть пара грязных кресел-мешков и старый магнитофон. Но когда я была ребенком, это был замок Золушки, пиратский корабль Джека Воробья и невидимый самолет Чудо-женщины — все в одном флаконе.

Потолок настолько низкий, что Уэс даже не пытается встать. Он просто подползает к креслу и устраивается поудобнее. Вытянув перед собой свои длинные ноги, он кладет одну на другую и начинает рыться в пакетах с продуктами. Еще немного и его ноги торчали бы из двери. Это напоминает мне «Алису в Стране чудес», когда она слишком быстро выросла и застряла в доме кролика.

— Итак, — говорю я, плюхаясь рядом с ним на другое кресло, пока он сосредоточенно открывает банку этим чертовым консервным ножом, который недавно впивался мне в спину, — у тебя есть что-нибудь, что не похожее на собачий корм?

Уэс, не поднимая глаз, протягивает мне один из пакетов.

Я достаю упаковку с вяленой говядиной и жестом указываю на древний магнитофон.

— Слушай, не хочешь послушать музыку? Мне кажется, где-то здесь был старый мамин диск Тупака. Это, конечно, не Джастин Бибер, но…

Уэс ухмыляется шутке и кладет в рот кусочек картофеля.

— Побереги батарейки. Скоро электричества совсем не будет.

Его заявление стирает улыбку с моего лица.

Ах, ну да. Апокалипсис. Ура!

Я разглядываю Уэса, пока он вытаскивает из банки кусочки говядины, моркови и картофеля прямо пальцами, как голодный енот. Его одежда вся грязная, волосы растрепаны, и у него совсем нет личных вещей.

— Итак, — я делаю вид, что пытаюсь открыть упаковку с вяленым мясом. — Откуда ты?

— Отсюда, — отвечает Уэс.

Я смеюсь.

— Ты точно не отсюда. Я прожила здесь всю свою жизнь и никогда раньше тебя не видела.

Уэс бросает на меня взгляд, который говорит, что ему не нравится, когда его называют лжецом, а затем невозмутимо отвечает:

— Я жил здесь, пока мне не исполнилось девять, а потом я стал… часто переезжать.

— Правда? У тебя здесь еще остались родственники?

Уэс пожимает плечами и возвращается к своему консервированному обеду.

— Ты не знаешь? А у кого ты тогда живешь? — Я все еще не притронулась к своему вяленому мясу.

Почему я так нервничаю, разговаривая с этим парнем? Он всего лишь парень. Старше меня и крепкого телосложения. Ладно, он гребаный мужик, и я его не знаю, и у него есть пистолет, и в настоящее время он мой единственный источник пищи, которая не является заправкой к блинам.

— У тебя.

Подождите. Что?

— Ну уж нет! Ты не можешь остаться со мной. Ты что, бл*дь, шутишь? Мои родители…

— Не там. — Уэс жестом указывает на мой дом, зажав между большим и указательным пальцами кусочек говядины. Затем кидает его в рот и указывает на пол. — Здесь.

— Ох. — Я немного расслабляюсь, совсем чуть-чуть. — Думаю, я не против.

— А я и не спрашивал, — бормочет Уэс, доставая из банки морковку.

— А где твои родители? — спрашиваю я, все еще пытаясь сложить все кусочки пазла вместе.

Уэс бросает обратно в банку мокрый оранжевый овощ.

— Отца я никогда не видел, а мать сидит в тюрьме.

— О, черт! Мне так жаль.

— Не стоит. Она заслуживает худшего. — Его голос звучит бесстрастно, пока он выбирает из банки картофель.

— Эм… братья или сестры?

Его раздраженные глаза впиваются в мои, но только на секунду, прежде чем он снова возвращается к своей еде.

— Нет.

— Тогда почему же…

Уэс резко вскидывает голову.

— Я вернулся, потому что в детстве нашел здесь бомбоубежище. Понятно? Оно там, в лесу. — Он делает глубокий вдох через нос и выдыхает. Когда он продолжает, его голос становится не таким оборонительным. — Я планировал найти его сегодня днем, после того как получил бы припасы… но вместо этого я потратил весь день, чтобы найти твою задницу, а теперь уже слишком темно для поисков.