Молитва

Некоторые теле- и радио проповедники уверяют, что верующий обязательно получит исцеление. Если бы это было правдой, то христиане не ходили бы в очках, не лысели и были бы избавлены от всех немощей, сопутствующих процессу старения. Возрастное развитие болезней и снижение жизненной активности клеток организма приближает каждого из нас — в том числе и проповедников исцеления верой — к смерти. Никакие молитвы и никакая вера не в состоянии повернуть этот процесс вспять. Несмотря на многочисленные молитвы, не были исцелены парализованные ноги знаменитой христианской писательницы Джони Эриксон-Тада. Я ни разу не читал о чудесном исцелении от рака поджелудочной железы (это болезнь со стопроцентным летальным исходом), о выздоровлении от муковисцидоза или хореи Гентингтона, о которых я писал выше.

От христианских лидеров, живущих в Африке, я слышал, что «теология здоровья и процветания», которая в свое время получила на «черном континенте» широкое распространение, по мере роста эпидемии СПИДа сменилась на более трезвую позицию. Достоверные случаи излечения от СПИДа неизвестны, а количество ВИЧ-инфицированных в некоторых африканских странах достигает сорока процентов. Церкви пришлось поменять свою точку зрения. Вместо проповеди «верьте — и будете исцелены» приходится теперь разъяснять основы профилактики ВИЧ-инфекции, призывать к заботе о больных и умирающих, усыновлять миллионы сирот, родители которых погибли от этой страшной болезни.

Одно из самых содержательных исследований по проблемам болезней и веры посвящено не самим больным, а тем, кто о них заботится. Ученые общались с родителями малолетних детей, страдающих хроническими болезнями — такими, как юношеский диабет, юношеский ревматоидный артрит, муковисцидоз, эпилепсия и расщелина позвоночника. Исследование показало, что наиболее существенным и практически единственным действенным фактором, помогающим родителям выстоять, является их способность доверять Богу и находить в Нем силу и утешение. С первых дней своего существования Церковь призывала к заботе о страдальцах. Христиане того времени узнавали друг друга благодаря тому, что только они оставались ухаживать за жертвами чумы, а не убегали от них.

Я никогда не забуду маленький домик в городе Колумбия (Южная Каролина), где я сидел и наблюдал, как Робертсон Мак-Квилкин кормит жену домашним супом. Он подносил к ее рту ложку за ложкой, смеялся, разговаривал с ней, поглаживал по щеке, вытирая пролившиеся капли. Она могла поднять одну руку и помахать ею, но не произносила ни звука и не подавала никаких знаков, что она узнает мужа, с которым прожила сорок лет. Мак-Квилкин отказался от должности президента христианского колледжа, чтобы иметь возможность ухаживать за Мьюриэл, которая была преподавателем и журналисткой, пока не заболела болезнью Альцгеймера. В течение двадцати лет Робертсон заботился о ней. Ему пришлось отказаться от большей части публичных выступлений и свернуть собственные проекты, чтобы всегда быть рядом с женой. Почему он пошел на это? «Я дал обет перед Богом быть с ней в здоровье и в болезни, — сказал он мне. — Разве не это называется любовью?»

Женщина из Онтарио передала мне семейный дневник, где была описана семилетняя история болезни ее мужа и ухода за ним. Муж страдал боковым амиотрофическим склерозом (БАС, другие названия — «болезнь Шарко», а в англоязычных странах — «болезнь Лу Герига»). Он хорошо знал, что его ожидает, потому что его брат, мать, бабушка, тетя и двоюродная сестра умерли от этой болезни, которая характеризуется прогрессирующим поражением двигательных нейронов, что приводит к параличу конечностей и атрофии мышц. В конце концов больные умирают от отказа дыхательной мускулатуры. Он также знал, что неизвестно ни одного случая исцеления от БАС.

«Господь — Пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться», — было написано на листках бумаги, которые члены семьи раздавали пришедшим на похороны. А рядом они написали: «Боже мой! Боже мой! Для чего Ты оставил меня?» Эти слова из двух соседних псалмов — двадцать второго и двадцать первого — подвели итог семи годам преданной заботы.

Записи, которые делала в дневнике дочь, отражают развитие болезни. «Папа уже не может сам завязывать ботинки… Папа больше не может написать свое имя… Папа сломал ключицу и перестал ходить на работу… Папа падает на автомобильной стоянке и не может сам встать. Он так и лежит на земле, пока кто-нибудь его не поднимет… Папа больше не может есть на завтрак свой корнфлекс. Папа больше не может нас обнять… Папа с трудом проглатывает пюре из горошка… Папа больше не может держать голову».

В конце седьмого года — такая запись: «Лежу рядом со стулом, на котором, с трудом дыша, сидит папа. Молюсь о мире. Прочищаю ему нос. Растираю плечи. Вижу, как мама любит отца. Говорю: «До свидания!» Слышу слова отца о том, как он любит маму, и как хорошо они жили вместе. Вижу, как папа поднимает глаза к небу и ловлю его последний вздох… Господь — Пастырь наш».