Молитва нейрохирурга

Чтобы расправиться с аневризмой, проникнув к мозгу по сосудам, мы заполняем ее мягкими платиновыми катушками, – словно яму асфальтом. Катушки закупоривают ее и не дают расти. Они вводятся прямо в катетер и потом, когда войдут в сосуд, принимают форму сферы. Размеры этих хитроумных маленьких приспособлений варьируются от полутора миллиметров до дюйма. Аневризму-шар, с тонкой шейкой и широкой нижней частью, закупорить ими проще простого: шейка может удержать катушки внутри. А вот если у вас аневризма-колокол с широкой шейкой, катушки рискуют вывалиться, закупорить сосуд и прервать приток крови к мозгу.

Вот такая и была у Дэниела. И что тут применить? Стент? Да, наверное. И не только. Прежде чем вводить катушки, я должен воссоздать стенку сосуда. Значит, нужны еще инструменты. Но чем их больше, тем выше риск!

Я объяснил все это супругам. Дэниел просто отмахнулся. Ну ладно. Кто знает, может, он так со страхом справляется. Форма согласия на операцию повторяла все мои слова и ясно описывала все возможные исходы, включая смерть. Это была очень рискованная операция. Вероятность инсульта, паралича или даже гибели намного превышала обычную. Дэниел подписал форму не глядя и, казалось, выкинул из головы все мысли о риске.

Пока он лежал на каталке и ждал операции, я, как обычно, спросил, могу ли за него помолиться. Его неизменная улыбка вдруг исчезла, а Нелли с тревогой взглянула на меня. Казалось, они спрашивали себя: «Мы не ослышались? Мы в больнице? Нейрохирург спросил нас о молитве?»

– Хорошо, – ответил Дэниел, когда пауза стала неловкой. Я произнес краткую молитву. Когда я открыл глаза, то мог с уверенностью сказать: супруги, как и многие другие до них, глаз не закрывали. Дэниел выглядел как затравленный заяц. Его настроение полностью изменилось: он побледнел и затих. Даже неизменные прибаутки, и те не звучали. С чего бы?

– Нелли, встретимся в приемной после операции, – сказал я.

Операция оказалась невероятно сложной. Аневризма, как и ожидалось, находилась в мозге, на «Т»-образном перекрестке, там, где сосуд расходится в противоположные стороны. Такие там обычно и бывают – только вот тут все было «необычно».

Даже довести катетер до «Т»-образного перекрестка было трудно. Годы курения просто изничтожили сосуды. Позвоночная артерия, по которой я пытался пройти к мозгу, завивалась петлей и сужалась внутри. Сосуды ослабли. А еще в них была груда бляшек. Одно только продвижение по ним заняло два часа.

Даже у здорового человека с широким просветом артерий и вен пройти в больную область мозга сложнее, нежели, скажем, в сердце или в другие органы. Просто там, где артерии входят в головной мозг, приходится обходить резкие углы. Сонная или позвоночная артерии, берущие начало в груди, проходят сквозь шею и переходят в сосуды мозга, образуя множество изгибов толщиной с волосок. Сосуды извиваются, выпрямить их не позволяют кости, а потому те инструменты, что применяются в хирургии сердца, для нас, нейрохирургов, бесполезны. Наши стенты, проволоки и катетеры намного мягче и гибче. Двигаться по нашим территориям нужно осторожно и деликатно, и это очень сложно, независимо от того, насколько здоров пациент. А с Дэниелом было намного сложнее.

В позвоночную артерию, забитую бляшками, я не мог даже ввести катетер. Ее просвет был намного меньше нормального. Изнутри ее усеивали твердые мелкие шишечки. Стенки напоминали гравийную дорогу. Плохо. Очень плохо. Без катетера мы как слепые. Обычно через него я ввожу контраст прямо в артерию, и операционная бригада может делать рентген, – снимки потом проматываются как фильм, и мы понимаем, где аневризма и где инструменты. Теперь, когда подвести катетер ко входу в позвоночную артерию не получалось – она проходила в нескольких сантиметрах от сердца, – контраст пришлось разбавлять, и на добротные снимки надеяться не приходилось. И если бы только это! Так еще и сосуды сдвинулись! Правильно, так и бывает, если в них все время что-то пихать! Аневризма уже находилась в ином месте, и новый снимок был жизненно важен. А особо бесило то, что я не мог довести контраст до нужного места.

У нас две позвоночные артерии. По ним кровь поступает в верхний отдел позвоночника и в ствол мозга. Теперь, когда одну перекрывал катетер, эстафету приняла другая, но она была очень маленькой. Сколько она продержится? Сколько у меня минут? Я не знал. Я понимал только одно: чем скорее мы вытащим катетер, тем скорее к стволу мозга поступит полный приток обогащенной кислородом крови. Операция тянулась гораздо дольше, чем мы предполагали. Я думал продвинуться быстро, но больные сосуды на каждом шагу вызывали задержки.