Молитва по ассасину

Добравшись до третьего этажа, они остановились перед дверями кельи матери-настоятельницы. Сестра Елена тяжело дышала. Послушница слишком много времени проводила у компьютера и слишком мало — на улице. Кэтрин же ничуть не запыхалась. В свои почти пятьдесят ей удалось сохранить стройную фигуру и длинные ноги. Монастырь поддерживал экономическую самостоятельность, и она проводила в нолях или на ферме ничуть не меньше времени по сравнению с другими сестрами, но вместо многочасовых молитв предпочитала совершать длинные прогулки по окрестным холмам и лесам. Волосы ее по-прежнему оставались темными, небольшая грудь — такой же упругой… достаточно упругой, чтобы по ночам, между сном и бодрствованием, нередко метаться в постели, вспоминая мужа. А иногда, да смилостивится над ней Господь, его брата Рыжебородого.

Молодая послушница робко тюкнула кулачком в дверь кельи, но тут же постучала сильнее, словно осудив себя за трусость. Кэтрин помимо воли обратила внимание на красные и воспаленные костяшки ее пальцев. Мать-настоятельница питала к ней особое расположение, и потому сестре Елена вдвое чаще других приходилось драить каменные ступени или безропотно выполнять самую грязную и тяжелую работу на кухне.

— Войдите! — рявкнули из недр кельи.

— Благодарю, сестра, ты свободна. — Кэтрин поплотнее закрыла за собой дверь. — Бернадетта, ты уделяешь этой девушке слишком много внимания.

— И тебя тоже с добрым утром. — Мать-настоятельница выглядела гораздо старше собственных лет. Суровое лицо ее прорезали глубокие морщины, а из-под платка выбивались непокорные седые пряди.

Два десятилетия, последовавшие за убийством ее мужа, Кэтрин провела в монастыре. Проведай власти о беглянке, всех здешних обитательниц непременно бы казнили, их тела изуродовали, а постройки сожгли дотла. Однако ни разу за годы затворничества, даже когда тут появлялись агенты Рыжебородого — а происходило это дважды, — она не боялась, что ее выдадут. Во второй раз, десять лет назад, ей пришлось едва ли не сутки отсиживаться в укрытии. Выйдя из него, Кэтрин вручила матери-настоятельнице связанную в абсолютной темноте шаль. Бернадетта до сих пор иногда накидывала ее на плечи, усаживаясь вместе с опасной гостьей перед телевизором. Сама питаясь едва ли не святым духом, она очень любила передачи, посвященные кулинарии. Кэтрин же интересовали только новости. Так они и смотрели, по очереди переключая программы.

— Я только что получила информацию из Пекина. — Выбравшись из-за письменного стола, мать-настоятельница тяжело опустилась на продавленный диван. Несмотря на бесчисленные попытки залатать его, куски набивки то и дело выныривали из новых прорех. Украшением для стен маленькой кельи служило лишь большое распятие и фотография Иоанна-Павла II. Бернадетта вступила в орден при его правлении. — Сестры завершили обследование аэропорта. Дозиметры ничего не зарегистрировали.

— Итак, ни Пекин, ни Шанхай не оправдали наших надежд. После всех лет поисков остается надежда только на Сару. — Она улыбнулась. — И на Господа, разумеется.

Бернадетта нахмурилась. Проявления легкомыслия в вопросах веры она отнюдь не поощряла. Мать-настоятельница приходилась Кэтрин двоюродной сестрой. Они всегда поддерживали близкие отношения, несмотря на двадцатилетнюю разницу в возрасте. Настоящая ссора возникла лишь раз — когда младшая кузина, выходя замуж за Джеймса Дугана, объявила о принятии ислама. Тем не менее, вынужденная скрываться от всех, Кэтрин сразу примчалась к Бернадетте. Она не сомневалась в ее готовности прийти на помощь в трудную минуту.

— Тяжелое бремя для столь юной особы, — заметила мать-настоятельница.

— Я ждала двадцать лет, прежде чем обратиться к ней. — Голос Кэтрин прозвучал довольно резко. — Думаешь, мне бы пришло в голову подвергать ее опасности, будь у меня другие варианты?

Бернадетта строго взглянула на нее.

— Тебе следовало об этом задуматься, когда ты принимала их варварскую веру. Мне никогда не нравился твой муж. Слишком красивым он был, по моему мнению. Слишком амбициозным.

— Проблема не в вере. Проблема в правоверных.

Мать-настоятельница отвернулась. Ее уже давно утомили споры на данную тему.

Двадцать лет. «Почему ты бросила меня?» Первый вопрос, заданный Сарой, стоило Кэтрин доказать ей, кто она на самом деле.

Дочь лежала в реанимационном отделении с острой пневмонией. Кэтрин дремала в кресле рядом с ее кроватью, накрытой кислородной палаткой, когда позвонил Рыжебородый и слабым голосом сообщил о смерти Джеймса. Двое из его людей — самых верных — уже находились на пути в больницу.

«Почему ты бросила меня?» Вопрос без ответа. По крайней мере, без ответа, который удовлетворил бы Сару. Впрочем, и Кэтрин тоже.