Молитва по ассасину

Не замечая тех, кто оказался на пути, Рыжебородый направил коляску вслед за ними. Люди расступались, бормоча извинения, как будто сами ухитрились провиниться перед почтенным ветераном, а он, подобно одержимому, не спускал глаз с женщины. Нет, это исключено. Кэтрин ни при каких обстоятельствах не посмеет оказаться здесь. Он даже не мог сказать с уверенностью — жива ли она. Ради спасения собственной жизни Кэтрин сбежала сразу после убийства мужа, оставив Сару в больнице. Тогда он все объяснил ее ужасом перед мрачной фигурой Старейшего. В официальных донесениях, составленных самим Рыжебородым, сообщалось, будто его брат погиб в результате заказного убийства. Подобной дезинформацией преемник погибшего директора службы государственной безопасности надеялся выманить настоящих заговорщиков. Хитрость удалась. Будучи ранен, он тем не менее самолично допрашивал всех, кого удалось схватить. Ему почти полностью удалось раскрыть агентурную сеть Старейшего, но для многих расследование закончилось более чем трагически. Джеймс, как и подобает культовой фигуре, вызывал восхищение и у простых граждан, и у политических деятелей. Рыжебородого только боялись. Лишь спустя почти месяц после бегства Кэтрин он понял: мать Сары испугалась его. Решила, что он сам убил брата. Вероятно, из желания получить его власть… а может, даже ее саму. На поиски пропавшей ушли целых два года. Были задействованы все мыслимые ресурсы службы безопасности. И никаких результатов.

Женщина в синей чадре и девочка продолжали путь, плавно размахивая сцепленными руками. Обе буквально светились от счастья. Точно такое же выражение много лет назад Рыжебородый увидел на лице Сары, впервые встретившей Раккима. Ангелина, разумеется, тут же прониклась к мальчишке, ухитрившемуся вызвать улыбку у ее любимицы, самыми теплыми чувствами. Один хозяин виллы, имевший привычку контролировать собственные эмоции, лишь спустя некоторое время признался себе, насколько его очаровал найденыш. Прошли годы, и он окончательно привязался к Раккиму. Щенку с глазами волка. Единственным утешением для уязвленной гордости Рыжебородого служило то, что ему всегда удавалось искусно скрывать это. Как и чувства, испытываемые им по отношению к Кэтрин.

Инвалидное кресло катилось по главному залу, медленно приближаясь к женщине и девочке. Невозможно, чтобы это оказалась Кэтрин. Прошло более двадцати лет… она, конечно, не может выглядеть как раньше. Нет, незнакомка совершенно определенно не Кэтрин… ему непременно следовало подтвердить или опровергнуть собственные сомнения.

Колеса вращались бесшумно, тем не менее она каким-то образом почувствовала его приближение. Мужчина и женщина посмотрели друг на друга. Сердце подпрыгнуло в груди Рыжебородого… и тут же забилось в прежнем темпе. Утонченные черты лица, темные глаза, нежные губы. Незнакомка оказалась красива…

…но не Кэтрин. Женщина поклонилась ему. Девочка подбежала и поцеловала руку Рыжебородого. Он благословил их и поехал дальше. С высоко поднятой головой и крепко сжатыми челюстями.

Ракким подбирался все ближе к Стивенсу, стараясь совмещать шаги в такт с шагами рябого щеголя. Агент службы безопасности предпочел наглухо упаковаться в бурнус, в то время как бывший фидаин носил простой серый костюм и вязаную тюбетейку. Самый что ни на есть обычный состоятельный модерн. Еще он подровнял бороду, оставив лишь тонкое продолжение бакенбард. Походка уверенная, плечи расправлены, глаза не упускают ничего из происходящего в зале. Хочешь спрятаться — веди себя так, словно ничуть не опасаешься чужих взглядов. А возможно даже, не против слегка привлечь их.

На пути Раккима возник мужчина с детской коляской. Войдя в образ, бывший фидаин собрался было отпихнуть его, однако вовремя спохватился и сам шагнул в сторону.

Метр за метром он сокращал расстояние. Может, дернуть Стивенса за мочку правого уха? Пожалуй, такое приветствие вполне соответствовало обстановке. Или повернуть его лицом к себе, сжимая пальцами ушной хрящ. Отвести в сторону, словно ягненка. Никаких серьезных травм, за исключением уязвленного самолюбия. Чтобы душу распирало от бессильно клокочущей ненависти.

Ракким и сам не мог понять, по какой причине он испытывает такую неприязнь к почти незнакомому агенту. Возможно, из-за унижения, пережитого в «Полнолунии». Но только частично. Неприязнь скорее возникала на уровне инстинкта, являясь чуть ли не физиологическим проявлением взаимного признания. Он без малейшего сомнения делился последним глотком воды с человеком, пытавшимся убить его всего несколько минут назад, держал за руку, уверяя, что все будет в порядке. Со Стивенсом все обстояло по-другому.