Молитвенники земли русской

Познакомился я с рабом Божиим Сергием в Павловске, что под Санк-Петербургом. Разговорились. Многое повидал за свою жизнь человек: и от нечисти этой натерпелся, и с жизнью прощался, но не оставлял Господь милостью своею – живет, благодарит Господа за все испытания. Так случилось, что в трудную минуту обращался Сергей за советом к Вырицким старцам. Многие знают о преподобном Серафиме Вырицком, мы же попытаемся сейчас рассказать о других подвижниках, подвизавшихся в этом святом месте. Это повествование тесно связано с жизнью моего собеседника – ему слово.

Николаморской

Случилось это в юношеские годы. Тогда я еще купался во всей греховной тине и не знал ничего. Работал на промысловом судне. Произошел со мной этот непредвиденный случай как раз перед армией. Было это 5 декабря у берегов Эстонии. Вышли мы на промысел, и начался шторм. Дело в море, в общем-то, обычное. И тут смывает меня волной за борт. На мне свитер, ватник, брюки теплые, сапоги рыбацкие с ботфортами – через пару минут стало меня тянуть все это хозяйство на дно. Ребята бросают концы всякие, мимо, да темнеть стало, плохо видно – чувствую, что все: грудь сжимает от холода, давит, сознание теряю. В душу одна мысль, что это конец, а жить-то хочется. Взмолился: «Помилуй, Господи!» И тут как-то необъяснимо для меня, раскрывается пространство, и я вижу там седого старичка, который протягивает мне руки… Очнулся на палубе! Когда пришел в себя, то все пытался понять, как же я спасен-то был, все что-то анализировал. И только придя в церковь, узнал я того старичка – это был святитель Николай – помощник мореходов. Он и спас меня, а как – это мне не дано знать.

«Решеточки на окнах»

В армию пошел я уже с крестиком. Тогда на Господа гонения были, и крестик заставляли снимать. Первое время меня и разбирали, и прорабатывали на комсомольских собраниях, но я уже знал, что с крестиком расставаться нельзя. Стал я его тайно носить, особо не оглашая это дело. В плане веры у нас там были самые стойкие старообрядцы, они и держались вместе, и посмелее были. Вера в них с детства была.

Как отслужил, женился. И на такую попал, что просто ужас! Махровая чернокнижница! Не в одном поколении! Тогда я этому по своей слепоте и значения не придавал. Приезжаю один раз к своей тетке, и ведет она меня к одной старице. Было этой старушке тогда 92 года, и жила она на приходе в одной семье. Хозяин – староста церкви, жена, двое детей. Смотрит старушка эта мне в глаза и все про меня рассказывает. Только иногда спрашивает: «Было такое?» – «Было». Всю правду раскрыла. У меня тогда уже почти не было сна, болячек кучу имел: карбункулы пошли, коросты… в жизни, на работе сплошные неприятности и неурядицы, а бабуля мне все это рассказывает. И стали у меня раскрываться глаза на мою жену.

Приезжаю домой, а жена мне первым делом: «Что, в деревне побывал? Все узнал?» – «Да, узнал, кто ты такая, и что ты мне сделала!» Поняла она, что раскрыли ее тайную силу, подали мы на развод. Когда я уезжал от старицы, то она посоветовала мне ничего от жены не брать, а если что было подарено или куплено вместе – сжечь! «Все эти вещи "заряжены", наколдовала она через них на тебя». Развел я большой костер и стал сжигать эти вещи. Сжигаю и удивляюсь, как они горели. Висел у меня над кроватью ковер, дак он не горел даже. Поднялся над костром, как самолет, потом опустился – не горит! Постепенно стал коптиться, плавиться, дым пошел черный, черный… Через ковер этот мне тюрьма была уготовлена. Старица меня сразу же спросила: «Что у тебя висит над кроватью?» Я припоминать стал: «Картина». «А еще?» Я говорю: «Коврик». – «Вот, вот. Ну, расскажи, что там за рисунок?» Стал рассказывать: «Опушка леса, предгорный массив, молоденькие сосенки, на опушке леса полянка, избушка стоит, олени…» – «В избушке-то, – спрашивает, – какие окна?» – «Окошечки с решеткой». – «Вот и ждет тебя впереди одиночная камера с решетками». Оказывается, моя жена колдовала на этот ковер, чтобы я убил свою мать, а после этого у меня, известное дело, одна дорожка – в тюрьму!

Когда развелись, эта чернокнижница долго меня еще преследовала. И по сей день старается, не хочет отпускать. Старица сказала мне тогда: «Зачем же ты дал ей свою фотографию. Она по ней столько тебе понаделала».

Не знал, не верил тогда я в это – теперь расплачиваюсь. Прибился я потом к одному священнику, стал он впоследствии моим духовником. Служил о. Александр тогда в Сусанино, теперь он уже покойный. Привлек он меня не только заботой пастырской и духовной, но и тем, что не простой был батюшка. «В мире будете гонимы за имя Мое». И его гнали. Дадут ему приход, а власти старались подсунуть какую-нибудь, к примеру, подсадную тетку. Зацепятся, найдут повод, мол, ты это сказал, это сделал – и опять гонят его бедного с прихода. До последних дней я был с ним.

Божий пастушок