Молитвослов на русском языке

Из изобразительных парафраз к тропарям второй песни Канона вновь вспомним прародителей, взамен боготканных одежд получивших раздранные ризы, которые змей соткал коварством (ВК 2:8, 9). И ещё один сюжет: Буря зла окружает меня, Милосердный Господи, но, как Петру, и мне Ты простри руку (ВК 2:4).

Из воспоминаний третьей песни Великого канона отметим наказание Содома, бегство праведного Лота и его остолбеневшую жену (ВК 3:1, 2, 22, 21); праведного Ноя и потопление блудствовавших в потопе (ВК 3:9); Авраамово гостеприимство и жертвоприношение Исаака (ВК 3:14–16) и, конечно, Иаковлю лествицу (ВК 3:19). Страсти сжигают души людей, как геенский огонь содомлян, делают их неподвижными на добро, наподобие соляного столпа, в который некогда превратилась жена Лота. Душе, кающейся пред Богом, полезно вспомнить свои грехи, руководствуясь библейскими историческими повествованиями, изображающими в лицах добродетели и пороки [3]; Церковь старалась обратить своих чад к этим священным воспоминаниям и изобразительными средствами.

«Лестница, которую в древности видел великий из патриархов» вновь вспоминает преподобный Андрей в четвёртой песне, она даёт символический образ личного человеческого восхождения по лестнице добродетелей. Другой излюбленный герой – праведный Иов. Древнейшее его изображение – на упомянутом выше саркофаге IV в. Великое терпение и смирение праведника, «считавшего своим чертогом гноище, а струпья ран – драгоценными камнями» (ВК 4:14) вызывало особое сочувствие; на Руси праведного Иова любили изображать уже в домонгольский период. Сохранилась фреска «Иов на гноище» в новгородском Николо-Дворищенском соборе XII века. Древнейшая из сохранившихся миниатюр – в Псалтири Х в. из Ватиканской библиотеки.

Другая важнейшая тема четвёртой песни взята уже из слов и образов Новой Благодати - это Пречистое Тело и Кровь Господа Иисуса Христа. «Ты, Слово, распинаемый, предложил за всех Твоё Тело и Кровь: Тело – чтобы воссоздать меня, Кровь – чтобы омыть; и Дух Ты придал мне, чтобы привести к Твоему Родителю» (ВК 4:18); «Да будет мне и купелью, и питием кровь из рёбер Твоих… Чашу Церковь приобрела: рёбра Твои живоносные…» (ВК 4:20, 22).

Из священных воспоминаний пятой песни Великого канона, наиболее часто встречающихся в иконографических сюжетах, назовём Иосифа праведного и целомудренного, – о нём преподобный Андрей говорит в 3–6 тропарях, и, конечно, пророка Моисея. В воспоминаниях о Боговидце для святого Андрея поучительна каждая деталь: ковчежец, волнами речными носимый, становится словно бы ковчегом, помогающим избежать гибели от горького совета фараонитска, убийство египтянина и уход в пустыню – повод для размышлений о преодолении пустыни страстей посредством покаяния; в Моисеевом жезле, рассекающем море, видит преподобный Андрей прообраз Креста Христова, которым христианская душа творит дела чудные [25].

К исходу из Египта, странствиям народа Божия в пустыне, чудесам пророка Моисея вновь и вновь обращается Критский пастырь: Я воспроизвёл пред тобой, душа, сказание Моисея о бытии мира и затем всё заветное писание… (ВК 9:2). Известны удивительной красоты миниатюры, словно иллюстрирующие это «бытие мира» Моисея, изложенное преподобным Андреем: это и море Чермное, вздымающееся волнами прегрешений, и народ, предпочитающий страстей объедение Божественной манне Христова учения, и затхлые колодцы хананейских помыслов, к которым стремится душа больше, нежели к чистым родникам, источающим токи богословия; это, наконец, и ударяющий в камень жезл Моисея, образно прообразующий животворные рёбра Христовы. И хотя находятся эти миниатюры не в рукописях Великого канона, но, несомненно, отражают восприятие древнерусским художником Ветхого Завета как своего рода «учебника покаяния».