Молния. История о Мэри Эннинг

— А вы еще горюете по мужу? У меня вот несколько месяцев назад едва не умер отец. Сейчас ему лучше, он почти оправился, но если бы он погиб, я бы уже не горевала. Вы столько смеетесь, значит, вам теперь не так грустно, да? А еще скажите, неужели акулы и впрямь съедали моряков, когда те тонули? А море в самом деле было красным от крови? Генри во всех подробностях рассказал мне о кораблекрушении, но мне показалось, что он немного привирает. Он вообще любит повыделываться, особенно рядом с Джозефом, но иногда…

Я вовремя остановила себя, почувствовав, что внутри бурлит поток слов и вопросов, который того и гляди выплеснется наружу.

На миг лицо моей собеседницы стало печальным, а потом она сложила руки на коленях и склонилась ко мне.

— Вот что, Мэри. Раз уж мы с тобой говорим по душам, то слушай — скажу как есть. Я все еще горюю по мужу, но куда больнее мне от того, что Генри нет рядом. Хоть он и в последнее время постоянно пропадал с тобой на берегу. Я открою тебе еще одну тайну — как женщина женщине. Это самое удобное и роскошное мое платье. Обожаю черный цвет, и он мне очень идет, как думаешь? Вот я и ношу его на радость себе — и только себе. Уверена, ты меня понимаешь, а, Мэри?

— Ну, мне-то наряды выбирать не из чего, сами видите, — призналась я, тщетно пытаясь натянуть край платья на колени — грязные и покрытые царапинами от ползания по камням. — Но скажите, неужели Генри мне не соврал про акул? Неужели моряки и впрямь хотели его съесть?

И вновь этот звонкий смех.

— Мэри, Мэри! Ты лучше любого лекарства! — заметила она, а потом задумчиво постучала пальцем по носу и ответила: — Сказать по правде, Генри и впрямь немного преувеличил — чтобы тебя впечатлить, разумеется! Только пускай это останется между нами. Там были голодные акулы — да и моряки тоже, но голод они утоляли галетами из корабельных запасов, не более того! А вот и твое письмо. Держи. — Она взяла конверт с каминной полки и протянула мне. — Можешь его прочесть, пока я завариваю чай. Это я умею, не сомневайся! Сегодня кухарки нет, но она оставила вкуснейший сливовый пирог. Хочешь попробовать кусочек? А остальное я заверну тебе с собой.

Я энергично закивала, хотя все мое внимание было сосредоточено на печати, скреплявшей конверт, на котором аккуратным почерком Генри было выведено мое имя!

А ведь мне еще никогда не писали писем!

Я распечатала конверт и развернула письмо. Посередине был очень забавный рисунок, изображавший Генри в нарядной форме верхом на лошади. И все бы ничего, да только сидел он задом наперед — лицом к хвосту, а несчастное животное, обернувшись, с ужасом глядело на его пятую точку.

Свой рисунок Генри подписал в той же манере, в какой подписывал наши находки:

Генри де ла Беш, кадет кавалерийского полка при полном параде.

Конь Трой. Славный малый, который отнюдь не в восторге, что ему в хозяева достался вышеупомянутый кадет. Известно, что он неоднократно кусал кадета за пятую точку.

Обратите внимание: при посадке на коня кадет допустил одну важнейшую ошибку. Сможет ли величайший ученый всех времен и народов ее отыскать?

Само письмо оказалось совсем коротким.

Дорогая Мэри!

Надеюсь, ты меня простила. Я уже и так порядком наказан. Белый свет мне теперь не мил! Чувствую себя как рыба, выброшенная на берег, в чем ты легко можешь убедиться, если посмотришь на рисунок чуть выше. По-моему, я заразился от тебя своеволием, и теперь меня без конца наказывают за неповиновение и дерзость. Если не знаешь, что такое «неповиновение», у матушки лучше не спрашивай — это ее только встревожит. Впрочем, надеюсь, что слово тебе знакомо.

О да, еще как.

Я продолжила чтение.