Молодая жена на испытательном сроке

Аня наслаждалась. За этот спектакль было бы не жалко и заплатить. Мысль о том, что бывшие родственники отныне будут жить в столь теплой и веселой компании, будоражила ее воображение. Жалость, на мгновение кольнувшая ее, тут же улетучилась, едва она вспомнила, как лежала в роддоме. Ее тогда никто не пожалел…

– Хозяйка, скинешь? – улыбнулась золотыми зубами тетка.

– Подождите, подождите, – зашевелилась Мария Сергеевна.

– Подождем, – миролюбиво согласилась тетка и выжидательно уставилась на набирающую воздух бабку.

– А как это, позвольте, мы тут будем жить в трех комнатах? – И она победоносно взглянула на Ольгу Ивановну: – В каком, простите, количестве и каким образом?

– А что количество? – словоохотливо пояснил тощий. – Я, да жинка, да сестры ейные, да брательник мой, ну и дети еще. Разместимся, не сомневайтесь! Мы все в вагончике жили, и то ничего! Места на всех хватит. Не волнуйтесь!

Аньке захотелось его расцеловать. Даже в самых смелых мечтах она не могла бы себе представить более радужной перспективы. Злорадная улыбка, которую она с превеликим трудом пыталась сдержать, щекотала губы.

– Да нет, я как раз волнуюсь! – взвизгнула бывшая свекровь и повернулась к ней: – Интересно, как это ты полторы комнаты продаешь?

– Вот дура-баба, – вступил в дискуссию толстый. – Точно, такие ведьмы долго не живут!

– Вы мне тут не угрожайте, у меня свидетели! Вы на что намекаете? – дрожащим голосом проквакала Мария Сергеевна.

– Да ни на шо! – искренне удивился толстый. – Злая ты больно, тетка! Желчи в тебе много. Мы к тебе со всей душой…

– Со всей семьей, – не выдержала Аня и хихикнула. Сохранить лицо не получилось.

– Молчи, змея, – просвистела Мария Сергеевна. – Еще раз спрашиваю, как мы будем делить третью комнату?

– Да не переживай, бабуся, поделим потом! – успокоила ее тетка. – Ежели стесняешься, мы перегородку положим. Кирпичную. Мы ж строители. Тут такие площадя, что можно и четырехкомнатную, и даже пятикомнатную квартиру сделать…

Первым сдался Андрей. Сцапав Аню за локоток, он попытался уединиться с ней в гостиной.

– Послушай, ну нельзя же так. Ты ведь никогда не была такой стервой. Ты же мягкая, нежная, добрая, почему ты со мной так поступаешь?

– Андрюша! – развеселилась Анька. – Кто тут мягкая и нежная? Ты меня с кем-то явно перепутал. У меня, милый, такая веселая жизнь, что я уже давно жесткая и шершавая, иначе не выплыть. Когда-то у меня были замечательные учителя, ты со своей старушкой мамой! Если бы не вы, я бы, может, так и осталась доверчивой покладистой девочкой. И современная действительность меня бы быстренько разжевала и выплюнула. Но в борьбе с вами я закалилась, как меч-кладенец. Не могу не сказать за это душевное спасибо.

– Вот видишь, все, что ни делается, все к лучшему! – обрадовался Андрей. – Получается, что именно нам ты обязана своим сегодняшним материальным положением.

Аня изумленно качнула головой и с любопытством взглянула на бывшего супруга: судя по вдохновенному выражению лица, он искренне верил в то, что озвучивал.

В очередной раз подивившись своей юношеской слепоте и неразборчивости, Аня молча попыталась выйти из комнаты.

– Ань, ну ты же нам всю жизнь под откос пустишь. Ты же убьешь нас с мамой чужими руками! Ведь эти… эти строители, они нас в эти перегородки замуруют!

– Да? – улыбнулась Аня, вспомнив волка из «Ну, погоди!». – Так это вы сами себя замуровали, милый.

Поняв, что все аргументы исчерпаны, Андрей вдруг нагнал во взгляд тоски и загадочности и прогундосил:

– Я понимаю, ты не можешь мне простить ту историю с Кариной. Конечно, для женщины это серьезная психологическая травма, но ведь это было просто увлечение! Я сам потом переживал. О, знаешь, как я переживал!

Решив изобразить печального Пьеро, он собрал лоб в гармошку и трагически скосил глаза к носу. Пантомима не удалась. Андрей слегка перестарался и стал похож на больного зайца с прогрессирующим косоглазием.

Аня хмыкнула. Имя той давней соперницы она слышала впервые, да и не в ней было дело. Похоже, он даже не помнил о том, что тогда она потеряла ребенка. Вот это да! Последние угрызения совести и сомнения в том, что при грехах на копейку месть получилась аж на три рубля, испарились, как утренняя роса.

Не заметив ее выражения лица, Андрей продолжал бороться за квадратные метры:

– Анюта! Я должен тебе сказать, чтобы, уходя, ты знала: я до сих пор люблю тебя. Я всегда любил тебя! В моей жизни, в моем сердце нет места другой женщине!

– А спеть? – перебила его напыщенную речь Аня.

– Что?

– Ну, теперь надо спеть. Или сплясать. Только не русское-народное, а что-нибудь из классического балета, чтобы соответствовало моменту.

Андрей хмурился, соображая, действительно ли от него ждут сольной партии, или бывшая жена издевается.

– Не пыхти, – облегчила его страдания Аня. – Ничего у нас не получится. Даже если спляшешь.