Молодой бог (СИ)

— Лучше Джима больше не злить. — Себастьян почесал затылок. — А точнее запрещено.

Я фыркнул, закатывая глаза.

— А может лучше наоборот ему меня не злить? — раздражённо сказал я скорее уже самому себе.

Полковник покачал головой и отправился в свою комнату за спортивной сумкой и винтовкой.

Как бы я не храбрился, когда Моран покинул дом, моё напряжение возросло. Мне стало как-то нехорошо психологически. Прямо атака паническая началась. Странно. Что же это со мной? Теперь когда я думаю о дяде, то вижу тот жуткий образ перед моей постелью, а потом боль в шее.

Я просидел очень долго на диване, заткнув уши наушниками. Музыка должна помочь расслабиться. Моя нога дёргалась в такт песне, но когда та сменилась, я понял, что это просто нервный тик. Я чуть ли не каждые пять секунд кидал взгляд в коридор с ужасом готовясь увидеть преступного гения. Нет, так не пойдёт.

Мне оставалось лишь одно. Я переоделся, вышел на улицу и стал бегать туда сюда, нервируя этим итак хмурые небеса.

Закончив это упражнение, я сел в саду на скамейку и принялся зачем-то искать в интернете сайт Белого дома и фото конгрессмена Майлза Кингсли. Само собой они там были. Я остановился на фотографии, где была запечатлена вся его семья. На манер королевских фоток. Все такие счастливые, в рубашечках и свитерочках. Двое детей с разницей в года два, жена-блондинка и он, весь такой… Я перелистнул фото. О, здесь он один. Смотря в эти тёплые и добрые глаза, совершенно нельзя взять и не влюбиться. Особенно такому эмоциалнально нестабильному молодому человеку, как я. Майлз — пример чёртовой стабильности и разумности, которыми мне не помешало бы обзавестись. Конечно, первое звучит немного скучновато. А впрочем, второе тоже.

Наткнувшись на незаконно добытое папарацци фото в одних плавках (как гласит подпись, конгрессмен в отпуске с семьёй на просторах родной Калифорнии), я ещё раз разочарованно вздохнул. Никогда мне не владеть им. Если я вообще хочу владеть. Нет, здесь скорее я хочу, чтобы он просто был рядом и заботился… Так. Пора прекращать мечтать о том, что очень глупо.

Расстроенный я отправился обедать.

С Джимом я встретился лишь ночью, когда сумерки только-только попрощались с землёй, пожелав ей сладких (или кровавых) снов. Ну, то есть как встретился… Дядя пришёл сам. Он вошёл в мою комнату, и я замер как в ночь моей близкой смерти. Мне стало снова страшно. Но Мориарти был вроде спокоен.

— Джим… — я вдруг захотел сказать, что сожалею, что хочу вернуть всё обратно.

Но не сказал, замялся, не в силах прийти к решению. Я смотрел как дядя подходит ко мне. Он молчал. На его лице эмоции не отображались. Я встал на ноги, когда преступник почти вплотную приступил ко мне. Мы смотрели друг на друга. Я испугано, Джим без эмоций. И тут он снова применяет этот эффект неожиданности, резко хватает меня, бросает на кровать животом вниз, затем наваливается и заламывает мои руки за спину. Я чувствую что-то холодное. Щелчок. Наручники?! Тут паника накрывает меня. Я начинаю брыкаться, пытаюсь встать, но Мориарти прижал меня. Его пальцы стягивают мои штаны вместе с нижним бельём, а после и свои брюки.

Я на секунду замираю, переводя дыхание. Может это снова прикол такой? Но нет, Джеймс хватает меня за талию, моё тело немеет, истерика застревает в горле, становясь на линию старта. Вот-вот она вырвется прямо на постель.

— Твою мать, Джим! Прекрати! Ну, прости! — я пытаюсь воззвать к нему словами, но в ответ мне ничего кроме ужаса не приходит.

Я кричу. Я реально кричу, когда дядя начинает вводить в меня свой член. Без смазки, чёрт блядь возьми! Я пытаюсь, пытаюсь освободиться, но что с моим телом?! Это уже начинает переходить все границы. Ужас и животный страх заставляет меня захлёбываться в собственных криках. Это просто непередаваемо больно! В глазах начало темнеть, я стал задыхаться. Но вот внутри себя я ощущаю что-то влажное. Может это?.. Что то? Член скользит лучше, но мне всё равно больно. Страшно ещё то, что мой орган начал вставать. Какого хрена? Мне больно, мне просто отвратительно! Жестокость? Серьёзно? Пошёл я со своим поехавшим сознанием и пошёл Джим!

Руки затекли, металл больно впивается в кожу, зад горит. Когда дядя кончает, я издаю всхлип и трогаю языком покусанные от боли, но уже засохшие губы. Мне хочется блевать. Я чувствую себя… никем. Просто вещью.

Он ушёл. Он просто оставил меня… так… Я приподнял голову, чтобы осмотреться. Тишина. Господи… Мне пришлось как-то подняться. Твою… по ногам стекали капли крови вперемешку со спермой. Боже… Я, тяжело дыша, чуть вскрикивая, пытаюсь натянуть штаны обратно. Это приносит такую боль, что я почти падаю на пол. Как же мне освободиться? Я кручусь в поисках подсказки. Ничего… Я бы мог попытаться перекинуть ноги через руки, ведь наручники шире ремня… Но это будет АДСКИ больно.

Я вышел из комнаты. Единственное место куда я могу податься — это…

Моран только лёг, я подхожу к нему. Моё тело дрожит.

— Эдвард? — он заглядывает мне за спину и вздыхает.