Молодой Гегель и проблемы капиталистического общества

И сам Гегель именно так воспринимал этот период и ясно выразил в сочинениях того времени и в более поздних высказываниях. В позднейших сочинениях Гегель с беспощадной откровенностью, вообще ему присущей, говорит о несчастном состоянии ипохондрии, терзаниях и разладе с самим собой. В "Энциклопедии" при характеристике различных возрастных ступеней человека Гегель дает описание юношеского возраста созревания, которое воспроизводит многие черты его развития во франкфуртский период. Он утверждает, что у юноши идеал имеет более или менее субъективный образ. "В субъективности субстанциального содержания этого идеала заключается не только его противоположность по отношению к существующему миру, но также и стремление снять эту противоположность посредством осуществления идеала". Переход юноши из его идеальной жизни в реальность буржуазного общества является болезненным, кризисным процессом. "Этой ипохондрии… едва ли кому-либо удавалось избегнуть. Чем позднее она овладевает человеком, тем тяжелее бывают ее симптомы. (Во Франкфурте Гегель жил с 27- до 30-летнего возраста. — Д. Л.)… В этом болезненном состоянии человек не хочет отказаться от своей субъективности, не может преодолеть своего отвращения к действительности и именно потому находится в состоянии относительной неспособности, которая легко может превратиться в действительную неспособность. Но если человек не хочет погибнуть, то он должен признать, что мир существует самостоятельно и в основном закончен" [3].

Еще более откровенно, поскольку она носит личный характер, эта оценка франкфуртского периода выражена в одном письме 1810 г.: "Я по своему собственному опыту знаю это состояние души и даже разума, когда он со своими интересами и предчувствиями проникает в хаос явлений и… еще не достиг сердцевины, деталей и ясности целого. Я страдал такой ипохондрией пару лет, и притом в такой мере, что дошел до истощения. Такой переломный момент вообще бывает в жизни каждого человека- мрачный период подавленности, через теснины которого он пробивается к уверенности в себе, к укреплению и утверждению самого себя, к уверенности в повседневной жизни; и если человек уже дошел до того, что утратил способность вновь обрести уверенность в привычной повседневной жизни, то он приходит хотя бы к утверждению уверенности в благородном внутреннем существовании" [4].

Франкфуртские заметки говорят об этом еще более ясно. Конкретные человеческие и социальные моменты преодоления этого кризиса видны в них отчетливее, чем в подытоживающих воспоминаниях более позднего времени. Так, например, один фрагмент гегелевской брошюры о "Конституции Германии" начинается изображением душевного состоянии современного человека. "Последние (люди. — Д. Л.) не могут жить в одиночестве, а человек остается одиноким… Состояние человека, загнанного, своим временем во внутренний мир, может быть либо (если он хочет сохранить свое пребывание во внутреннем мире) вечной смертью, либо (если его естество вынуждает его к жизни) лишь стремлением снять негативность существующего мира, для того чтобы найти себя в нем и наслаждаться своим существованием, чтобы жить" [5].

Признания личного характера можно найти в некоторых письмах Гегеля, написанных в начале франкфуртского периода Нанетте Эндель, подруге его сестры, с которой он познакомился во время пребывания в Штутгарте в период между Берном и Франкфуртом. Он говорит в письме от 9 февраля 1797 г.: "…и когда я нашел, что было бы совершенно неблагодарным занятием служить здесь людям примером и что святой Антоний Падуанский добился явно большего, проповедуя рыбам, чем я добился бы здесь посредством такой жизни, то после зрелого размышления я решил вовсе не желать этим людям исправления, а наоборот, с волками жить — по-волчьи выть…". Из других документов известно, что Гегель находился фактически в значительно лучших отношениях с франкфуртской купеческой семьей, где он был домашним учителем, чем раньше со своими бернскими учениками и их семьями. Из письма Гегеля Шеллингу мы помним резкое республиканское отрицание бернского патрицианского хозяйства. Только что цитированное письмо показывает, что во Франкфурте Гегель существенно изменил отношение к людям своего окружения. Это письмо может быть истолковано так, что в нем речь идет о тактике в отношениях с людьми, даже о лицемерии. Но это не свойственно характеру Гегеля. И отрывок из другого письма, от 2 июля того же года, в котором он говорит Нанетте Эндель об изменении своего отношения к природе, совершенно ясно показывает, что речь идет о глубокой перемене в его взглядах: "… и если там (в Берне.-Д. Л.) в объятиях природы я всегда достигал примирения с собою и с людьми, то здесь я часто бегу к этой верной матери, чтобы на се лоне вновь рассориться с людьми, с которыми я живу в мире, чтобы под ее эгидой избавиться от их влияния, разрушить союз с ними" [6].