Троцкий и Сталин – высокомерные самозваные марксистские мессии, великолепные администраторы, глубокие мыслители, убийцы, обойденные чинами еврей и грузин – переглянулись. Сталина ситуация позабавила, Троцкого возмутила. “Сталин… подошел ко мне с какой-то неожиданной развязностью и, показывая плечом за перегородку, сказал, хихикая: “Это он с Коллонтай, с Коллонтай…”[212]
Троцкий не засмеялся: “Его жест и его смешок показались мне неуместными и невыносимо вульгарными, особенно в этот час и в этом месте”.
– Это их дело, – сухо ответил он. Сталин “почувствовал, что дал промах”.
Случилось неслыханное: Сталин, сын грузинского сапожника, был близок к вершине российской олигархической власти. Троцкий почти моментально стал его соперником.
Сталин “никогда больше не пытался вступать со мной в разговоры на личные темы”, пишет Троцкий. “Его лицо сразу изменилось, и в желтоватых глазах появились… искры враждебности”3
.Эпилог
Старый тиран вспоминает прошлое
На зеленых горах Гагры, у Черного моря, на веранде неприступного особняка, вознесшегося над утесом, сидел старый грузин – тщедушный, невысокий, с брюшком, с редеющими седыми волосами и усами, в сером кителе и мешковатых штанах. Он вспоминал со своими престарелыми гостями о том, как они вместе росли…
На столе лежал шашлык мцвади, пряные овощи, стояли бутылки местного вина – грузинское застолье, супра. Собравшиеся говорили по-грузински о детстве в Гори и Тифлисе, учебе в семинарии, о своем юношеском радикализме. Неважно, что они давно расстались и каждый пошел своей дорогой: хозяин “никогда не забывал своих школьных и семинарских товарищей”.
За несколько лет до смерти генералиссимус Сталин, председатель советского правительства, генеральный секретарь Коммунистической партии, покоритель Берлина и верховный жрец мирового марксизма, старый Сосо, уставший за полвека конспирации, тридцать лет управления страной и четыре года разрушительной войны, на несколько месяцев удалился на любимую дачу у Черного моря, к себе на родину, в субтропики. Здесь он садовничал, строил новые заговоры и читал, а еще теплыми вечерами вел беседы, вспоминая былое.
Иногда он разговаривал со своими приближенными – Молотовым или Ворошиловым, иногда – с грузинскими наместниками и протеже помоложе, но часто “Сталин приглашал в гости грузинских друзей молодости”, рассказывает Кандид Чарквиани, первый секретарь ЦК Компартии Грузии, – его фамилия напоминала Сталину о давнем покровителе, горийском священнике Котэ Чарквиани. “Когда у него было время, он общался со своими однокашниками. Сталин, рассказывая истории о своем детстве, вспомнил своих друзей и решил, что хочет их увидеть. Поэтому их пригласили к нему в Гагру”. Сталин с удовольствием готовил эту встречу: “Пригласим Петра Капанадзе и Васо Эгнаташвили… Интересно, как поживает Церадзе? Он был знаменитым борцом… Хорошо будет пригласить и его…”
После этого Капанадзе, Эгнаташвили и других стариков разыскали и доставили из Тбилиси к Черному морю. Их провезли по горному серпантину, и сквозь стальные ворота и пост охраны они въехали на территорию сталинского секретного особняка “Холодный ключ”. Охрана проводила их к Сталину. Здесь он часто подрезал розы, или возился с лимонными деревьями, или читал на веранде, или писал в деревянной беседке на самом краю утеса, или играл на бильярде. Женщины в передниках незаметно накрыли стол и пропали. Сталин открыл грузинское вино. Все подходили к столу, устроенному для фуршета.
“Гости провели время на славу”, – пишет Чарквиани. Сталин был дружелюбен, охотно вспоминал былое, хотя случались и вспышки диктаторского гнева. “За обедом произошел неприятный эпизод: Сталин заметил пачку грузинских сигарет с картинкой – девушкой в вульгарной позе”. Он вдруг вышел из себя: “Где это видано, чтобы приличная женщина принимала такую позу? Это возмутительно!”