Молодость

— Не только помышлял! Он хитро и ловко вел борьбу с явными соперниками, оттирая их на задний план, подчас умышленно губил общее дело в личных интересах. Он отказал в просьбе Колчака прислать офицеров, хотя у себя от излишества формировал офицерские части, а сибирскими полками адмирала командовали унтера. Он держал в бездействии армию Врангеля на Волге… Зато церковный собор всероссийского духовенства, окопавшись в Ставрополе, прямо величал его царем Антоном!

У дороги стояла легковая машина. Шофер Найденов открыл дверцу, осведомился:

— В Семерку?

И начал выруливать на твердый грунт.

Желтые лучи фар вонзились в бездонную тьму, осветив белые рои летящей пороши. Слева тянулся встречный обоз; лошади испуганно косились и храпели, сверкая тонким хрусталем инея; слышались окрики ездовых.

— Есть, товарищ Жердев, совершенно необъяснимые вещи, — тихо промолвил Орджоникидзе, опустив голову и задумавшись. — Ежедневно смерть косит на моих глазах людей, а в гибель Быстрова я не верю. Он стоит передо мной, такой же, как в дни наших встреч, с умным, прицеливающимся взглядом.

— Трогаете старые раны, товарищ Серго…

— Старые раны помогают нам лучше постигать новые события. Расскажите о кем, о своей дружбе с этим близким мне человеком!

Степан начал издалека, скупо и осторожно перевертывая страницы скитаний по чужбине. Быстров не являлся для него только другом — он был источником света и знания. Он готовился в неволе кайзеровского плена сам и готовил молодого большевика из Черноземья к упорной и нещадной борьбе за счастливую Отчизну.

Потому-то, очутившись на родной земле, Быстров тотчас отдал себя в распоряжение партии. Голод, что душил Республику, отдалил встречу с истосковавшейся, семьей. Надо было выдержать эту первую битву за восьмушку хлеба для рабочего — битву за жизнь.

Рассказав о кулацком мятеже в уезде и предательстве Ефима Бритяка, Степан умолк, пораженный болью воспоминаний. Ветер кидал на ветровое стекло белый пух снежинок, беспечно свистел в радиаторе — он не знал людской скорби и непоправимой беды.

Долго в машине никто не нарушал тишины. Затем Орджоникидзе положил руку на плечо Жердеву:

— Вот какой ценой достается нам свобода! Об этом надо высечь на граните несмываемые временем письмена!

— Вы полагаете, что жертвы народа могут позабыться?

— Революция не всеми воспринимается одинаково: у одного она в сердце, у другого — на языке! Кроме явных врагов, у нас имеются враги тайные, с ними еще предстоит борьба.

Орджоникидзе отвернулся, думая о бесчисленных приказах и распоряжениях, составленных с преступной небрежностью и легкомыслием, за которые приходится платить кровью. А Степан вспомнил провокационный налет Енушкевича и резолюцию Троцкого на списке командиров и комиссаров: «Расстрелять!..» Он поведал об этом товарищу Серго, добавив:

— Я не испугался приговора, но представление о справедливости было у меня поколеблено. Если человека расстреливают за то, что он выполнил долг перед Родиной, где же наши завоевания?

— Владимир Ильич Ленин учит нас охранять завоевания, — с живостью возразил Орджоникидзе. — Охранять всюду и всегда, не спуская с них глаз! Да, товарищ Жердев, наши завоевания — драгоценные сокровища, которые могут соблазнить даже святого!

— Стало быть, на пути к социализму встретится еще достаточно препятствий?

— Не следует обманывать себя ни в малом, ни в большом. Социализм — желанная идея, взлелеянная возвышенной мечтой пролетариата. Но инженер, начиная возводить здание, отлично представляет его в законченном виде, со всевозможными удобствами, прочностью и красотой. Ведь он строил и раньше, и предшественники инженера строили. А мы приступаем к созданию нового общества впервые в истории. Как же тут обойтись без трудностей, ошибок и помех?

Машина остановилась на деревенской улице. Орджоникидзе и Жердев пошли к избе с часовым у двери. Степан решился спросить о партизанской диверсии на Крутых Обрывах.

— Вы уроженец той местности? — Орджоникидзе взглянул на Жердева, вытирая платком усы.

— Да, товарищ Серго.

— И знаете командира отряда Настю Огрехову? — Это моя жена.

Степан услышал в темноте вздох члена Военного совета. Затем доверительный голос раздался возле самого уха:

— Геройский подвиг ваших земляков трудно переоценить. Однако нам нужно торопиться, чтобы прийти к ним на выручку.

— Они несут большие потери?

— Не скрою, потери есть. Хотя они уклоняются от прямого столкновения с противником, их вылазки на железную дорогу и помехи восстановлению моста не обходятся без жертв. В последней операции белым удалось окружить партизанского пулеметчика, совершенного калеку, которому не на чем было ходить…

— Это Гранкин, — догадался Степан. — Что же с ним стало?

— Он успешно отстреливался, пока имелись патроны. Поворачивал пулемет и бил наверняка. Много врагов положил. А ночью товарищи выкрали его труп. Он казался обугленным от штыковых ран и зверского глумления… В общем, товарищ Жердев, нужно торопиться!

Глава сорок седьмая