Молодость

Мятежники кидались по этажам, бросив на подоконниках заряженные пулеметы. Катились с лестниц, сшибая под ноги тех, кто старался их задержать. Прошьян, озверев, палил из автоматического пистолета в паникеров. Но кто-то разрядил ему в лицо маузер, и он свалился в междулестничное пространство.

Красноармейцы ворвались в эсеровский штаб, прыгая через трупы и обвалившиеся кирпичи. Из подвала выбегали во двор арестованные советские работники, подбирали брошенное оружие и устремлялись вместе с наступающими в погоню. Среди них был Дзержинский.

Больше мятежники не сопротивлялись. В панике рассеялись они по Москве, стараясь выбраться за ее пределы. Одна группа пыталась овладеть подвижным составом на Курском вокзале, но была встречена красной конницей и кинулась врассыпную, стреляя в своих… Утратившие показную удаль, поповцы бежали через Сокольники, бросая оружие; скакали на взмыленных артиллерийских лошадях с обрубленными постромками… Их ловили и доставляли под охраной в Москву.

Степан шел по Дегтярному переулку.

— Вы ранены? — спросил санитар, заметив кровь на рукаве гранатометчика. — Идемте, рядом госпиталь.

Степан согнул левую руку в локте и почувствовал острую боль. Он и не слышал, разгоряченный боем, когда его задела вражеская пуля.

Глава тридцать шестая

Аринка вернулась из Москвы домой злая и негодующая. Металась по углам, не находя покоя, чернела и сохйа с каждым днем. Она не могла забыть обиды, нанесенной Степаном.

Правда, в глубине души Аринка чувствовала и собственную вину. Зачем было признаваться, что распустила ложный слух о смерти Степана, что подло и вероломно нанесла удар Насте, изломав ее жизнь. Но такая уж зародилась девка у Бритяка: кому стыдоба да срам, а ей — одна похвальба.

«Я погублю его! — грозилась Аринка, придумывая месть Степану. — Он еще вспомнит Москву. Вспомнит меня, оплеванную. Насиделась с ворами в клоповнике, — и за это отплачу!»

Встретив у колодца Настю, она сказала вызывающе:

— Рожай, что ли, скорей! Сваты заждались… Говорят, счастливой бабе сам леший второго мужа про запас бережет. На свадьбу-то позовешь, когда за Степку станешь выходить с Ефимовой придачей?

Настя спокойно выдержала пронзительный, зеленовато-насмешливый Аринкин взгляд.

— А у тебя, значит, пустая дорога и след холостой? Не помогла бабка-ворожея?

— Ты не поп, каяться не собираюсь!

— Известно, темные дела света боятся!

Они стояли, откровенно враждебные. Аринка злобно крикнула:

— Мы скоро передавим вас, побирушек, погаными веревками! Слыхала? Клепиков поднимает мужиков на город! Комбедам и ячейкам вашим — крышка!. Теперь Степка глаз сюда не покажет, на край света со страху сбежит!

— Найдется и у нас палка на собаку, — отозвалась Настя — Добавим твоему Клепикову здесь, если ему мало трепки дали в Москве.

Аринка громыхнула ведром, зачерпнула воды, и расплескивая ее с досады, быстро ушла.

Вечером к ней приехал Клепиков. Но сейчас «лево»-эсеровский вожак не рассиживался, как прежде, в горнице. Он, занятый другими мыслями, даже не ловил своим липким взглядом фигуру Аринки. И это нравилось дочери Бритяка.

— Надо распространить мой приказ по деревням, — заговорил Клепиков торопливым шепотом, едва спрыгнув с седла. — Работа срочная и опасная. Ты, Ариша, лучше всех сумеешь помочь мне, если захочешь.

— А чего ж не захотеть? Давай сюда твои бумаги, — покорно согласилась Аринка.

Клепиков вынул из кармана большой сверток.

— Прежде всего постарайся вручить надежным людям: в Жердевке — Чибисову, в Татарских Бродах — Мясоедову, в Кириках — Пантюхе Грязному… Остальные расклей на видных местах. Будь осторожна, иначе мне опять придется вытаскивать тебя из-за решетки.

— Стреляную лису и опытному охотнику взять нелегко. Когда выступление-то назначил?

— Я в приказе числа не упомянул. Пусть мужики готовятся, чтобы сразу тряхнуть уездом. Ведь и я, можно сказать, битый волк… Москва пришила длинную память. Но тут, Ариша, мы имеем твердую землю под ногами.

Аринка запрягла жеребца в дрожки и пропала до рассвета. В окрестных деревнях, выселках и хуторах она оставляла исписанные крупным почерком листы на срубах колодцев, на стенках пожарных сараев и даже на дверях сельсоветов. Вся злоба против Степана и Насти изливалась в этом дерзком и опасном ночном похождении.

Вернувшись перед рассветом в Жердевку, Аринка увидела в окнах огреховской избы свет, заслоняемый спинами и головами поздних посидельцев. Придержав лошадь, она уловила, голоса Матрены и Гранкина, о чем-то споривших с председателем сельсовета.

«Почуяли, наверно, проклятущие свой конец, — злобно усмехнулась дочь Бритяка. — Недолго осталось ждать… хорошо: бы Степка приспел к тому времени: обоих с милой-суженой на одну перекладину!»

В избе Огрехова действительно собрались деревенские коммунисты, встревоженные наглыми угрозами кулаков. Настя рассказала о столкновении у колодца с Аринкой, которая выболтала тайные планы Клепикова, готовившего вооруженный мятеж.