Молодость

– Ну… да никак, честно говоря. Еще один франт, который думает, что борьба это красивые речи.

– Он не франт…

Они шли по направлению к дому, в котором жила Сандра. Если бы Чиро в этот момент посмотрел в глаза девушки, он наверняка не стал бы с ней спорить, но он не посмотрел:

– Самый настоящий франт. Шляпа от Борсалино, костюм от какого-нибудь Гуччи, я уверен, что свои дорогущие часы он снял прямо перед выступлением.

– Я не думала, что ты такой…

Бертини еще только начал говорить о недостатках Пикколо, но, услышав слова Сандры, осекся. Следующие несколько минут они прошли в тишине. Наконец, Чиро заговорил, попытавшись оправдаться:

– Я вовсе не из ревности или какой-то зависти так сказал.

– А почему тогда?

– Ну, я, правда, считаю, что человек, который претендует на какую-то близость к рабочим, к народу, который пытается призывать нас к борьбе, и, при этом, выглядит подобным образом… не до конца искреннен.

– Да ты что, не слышал его? Неужели ты судишь его лишь по внешности? А меня ты тоже только по внешности оцениваешь?

Бертини осознал, к насколько неприятным последствиям может привести этот разговор, и попытался закруглить его шуткой:

– Тебя я не оцениваю. Тебя нельзя оценивать – можно только любоваться.

– Ты просто уходишь от ответа. Почему ты считаешь, что Фабриццио лжет?

Чиро глубоко вздохнул. Он безумно жалел о том, что просто не согласился с Сандрой, но теперь она не оставляла ему иного варианта, кроме честного ответа:

– Я не сказал, что он лжет, я сказал, что не уверен в его искренности. Мне показалось, что для него наше Движение это просто игра, развлечение, как для меня кино. Он красиво говорит о быте рабочих, но ты обратила внимание на его руки? Руки рабочего человека так не выглядят. Даже у меня мозоли от отвертки, да и у тебя царапинки и огрубелости. В этом обстоятельстве, в самом по себе, нет ничего плохого. Человек не обязан быть рабочим, чтобы быть полезным обществу, но вот для того, чтобы призывать меня на сопротивление каким-то не до конца проясненным оппонентам, взывая к моему пролетарскому долгу, он должен хотя бы быть тем, кем пытается казаться. Если рабочее движение в Италии это Фабриццио Пикколо, то я точно не с ним.

Он все время говорит о Кубе, о Советском Союзе, о Патрисе Лумумбе… Я пришел туда для того, чтобы слушать о наших делах, о наших проблемах. О том, что нам в Италии, в Риме, на нашем заводе нужно сделать, чтобы наша жизнь стала лучше. Об этом он говорит общими фразами, которые можно свести к следующей формуле: «Итальянский рабочий страдает под гнетом капитализма, но скоро он воспрянет и освободится!» – я согласен с этими тезисами, Сандра, но я не услышал, какие конкретно шаги предпринимает Конфедерация труда, Коммунистическая партия и лично Фабриццио Пикколо для достижения поставленной цели…

– А ты?..

– Прости, не понял…

– Что ты делаешь для этого, Чиро? Если бы ты не был занят поливанием Фабриццио грязью, то услышал бы, что он предлагает всеобщую забастовку, чтобы нам улучшили условия труда. А вот что ты можешь предложить кроме бесконечного нытья?

– Я слышал все, что он говорил кроме концовки, и про «всеобщую забастовку» я тоже слышал. Знаешь, как это будет выглядеть на самом деле? Всеобщая забастовка в том крайне маловероятном случае, если ее вообще удастся реализовать, расколет страну надвое. Потому, что потребности людей в Турине и, например, в Реджо-ди-Калабрии кардинально различны. На Юге волну народного выступления тут же оседлают фашисты, позиции которых там все еще очень сильны, на Севере начнутся тяжелые столкновения всех со всеми, которые будут изрядно напоминать гражданскую войну. Вот, что такое Всеобщая забастовка, Сандра.

– Знаешь, это лучше, чем ничего! Революция требует жертв, Чиро!

Бертини сдержал себя, хотя это было тяжело. Это не были слова Сандры. Сандра – милая, говорливая, почти совершенно аполитичная юная римлянка говорила о гражданской войне, как о чем-то желательном, цитируя услышанный полчаса назад лозунг, брошенный Фабриццио Пикколо. Чиро остановился как вкопанный. В его разуме улица, по которой они с Сандрой шли, покрылась баррикадами, а слух уловил звуки отдаленной перестрелки.

– Знаешь, Сандра, таких жертв она не стоит!

– Вот оно, Чиро! Как только речь зашла о чем-то настоящем, ты тут же стал умеренным. Может быть, у Фабриццио и нет мозолей на руках, но для Движения он сделал больше, чем ты со своими рассуждениями. Критикуешь – предлагай, Чиро!

Глава 14

Попытка быть смелым

– А, Чиро! Я очень рад вас видеть! Присаживайтесь, обещаю, сегодня ни слова о прошутто или кальчо!

Кастеллаци действительно был очень рад видеть Чиро Бертини. Прошлая их встреча оставила на душе у Сальваторе ощущение, что юноша так и не смог преодолеть свое предубеждение перед скрытой от людского взора фасцией. Бертини немного скомкано ответил на приветствие и сел за столик Кастеллаци. Молодой человек был бледен и как-то отрешен.

– У вас все хорошо, Чиро?

– Пожалуй да, синьор Кастеллаци… Хотя, точно не знаю.

– А вы только что из кинозала, мой юный друг.

– Верно. Как вы догадались?