Молодость

– Те, кто сделал шаг вперед: забирайте свои вещи и отправляйтесь к своим родителям. Ступайте в школу, учитесь читать, получайте профессию, живите мирной жизнью. Итальянская королевская армия не желает нести ответственность за вашу возможную смерть, по крайней мере, до вашего совершеннолетия. Остальные: добро пожаловать! Теперь вы солдаты!

В тот день я узнал две вещи: во-первых, что я совершенно не расположен к армейской службе, а во-вторых, что даже неудачная попытка лучше, чем отсутствие попытки. Мы с Сильвио встретились с теми четырьмя, которые не попытались, тем же вечером и я чувствовал… нет, не превосходство… подъем! Я ощущал, что все же попытался сделать что-то важное, что хотя бы в трусости и нерешительности меня нельзя обвинить. Пытаться и потерпеть неудачу лучше, чем не пытаться вовсе, Чиро.

Молодой человек слушал долгий монолог Кастеллаци, не перебивая и не отвлекаясь. Лишь когда Сальваторе замолчал, он задал вопрос:

– А что случилось с Пистоне и Бигоном?

Кастеллаци грустно улыбнулся – этот вопрос был самым важным из всех, которые Бертини мог задать.

– Пистоне вернулся с медалями. Он служил ардити²⁶. На нас, да и вообще на весь мир посматривал свысока, в итоге уехал на Север, вернулся в армию и дослужился до полковника. Как у него дела сейчас, да и пережил ли он Войну вообще, я не знаю. А Бигон погиб через месяц после отправки на фронт… Мы, как и все подростки, совершенно не ценили свою жизнь, думая, что смерть это выдумка взрослых, и сделали глупость, за которую заплатили: Бигон жизнью, Пистоне характером, а мы со Страммачони муками совести за то, что не были с нашими друзьями там… Но одна мысль меня грела: я хотя бы попытался.

– К чему вы мне это рассказали, синьор Кастеллаци?

– Не знаю, Чиро… Наверное к тому, что даже если ты проиграешь в сражении за свое счастье, тебе не должно быть стыдно, ведь ты хотя бы принял этот бой.

Глава 15

Суета

Сальваторе взял билет на поезд до Турина на понедельник. Теперь была вторая половина дня воскресения, и Кастеллаци не знал, куда себя деть. Он никому не сообщил о том, что уезжает. Сальваторе как-то сразу для себя решил, что должен быть в этом путешествии один, хотя та же Лукреция Пациенца наверняка согласилась бы поехать с ним, более того, отвезла бы его в Пьемонт на своем автомобиле. Вопреки своим привычкам Кастеллаци не стал сегодня обедать в «Мавре», а ограничился собственными скромными кулинарными талантами.

В половину пятого вечера в квартире Сальваторе раздался телефонный звонок. Кастеллаци поднял трубку:

– Алло, Кастеллаци у аппарата.

– Чао, синьор Кастеллаци! Рад, что это все еще ваш номер! Вас беспокоит Федерико Феллини. Помните меня?

Разумеется, Сальваторе знал, кто такой Федерико Феллини и с пристальным вниманием следил за каждой новой работой этого все еще молодого, но уже весьма опытного постановщика. Их личное знакомство тоже имело место, но последний раз с Феллини Сальваторе виделся почти десять лет назад.

– Конечно, я помню вас. Чем обязан?

– Я хотел бы посоветоваться с вами по поводу будущей работы.

– Посоветоваться? Со мной? Вам удалось меня заинтересовать, Федерико.

– Хорошо! Давайте не по телефону. Когда у вас будет время встретиться?..

Сальваторе послышался какой-то шум на той стороне и обрывки разговоров, очевидно, Феллини кто-то отвлек. Примерно через минуту Федерико снова заговорил:

– Можете сейчас, синьор Кастеллаци? Выяснилось, что в ближайшие дни я не смогу найти время…

– Да, могу. Где? Во сколько?

Я пришлю за вами машину – так будет быстрее… Простите, нужно бежать, жду вас. Чао!

Федерико повесил трубку, даже не дослушав слова прощания Кастеллаци. Сальваторе улыбнулся. Несмотря на то, что их знакомство получилось достаточно неприятным, Сальваторе всегда с симпатией относился к этому энергичному молодому человеку, который уже в тридцать знал о кино больше, чем подавляющее большинство итальянских кинематографистов. Сальваторе прикинул – сейчас Федерико должно было быть сорок три. «Интересно, каким он стал теперь, добившись признания?»

В свои сорок три Феллини успел снять три по-настоящему больших фильма. «Дорога» показалась Кастеллаци определенным вызовом неореализму. При формальном следовании жанру Федерико создал, в целом, очень романтичную историю, причем, романтичную в духе Гюго и де Мопассана, а не в духе Висконти. «Ночи Кабирии» был последним на данный момент фильмом, который вызвал у Кастеллаци слезы, а про «Сладкую жизнь» эстетствующая публика трындела уже три года, постепенно приходя к очень свойственному эстетам выводу о том, что фильм критикует все и вся.

Автомобиль подъехал минут через сорок. За рулем сидел хмурый субъект, который за всю дорогу произнес лишь две фразы: «Да, я от синьора Феллини» и «Да, уже скоро». Они подъехали к одному из старых и достаточно запущенных римских особнячков на окраине города, когда уже стемнело.