Молодость

Припомнив название гостиницы, в которой он останавливался до Войны, Кастеллаци взял такси у вокзала и направился туда. Здание из бетонных панелей и стекла совсем не напоминало милый особняк, в котором Сальваторе останавливался раньше, несмотря на то, что адрес не изменился и вывеска с названием «Святой Фома в Турине» была на месте. Кастеллаци вспомнились слова Талейрана²⁹: «Тот, кто не жил в годы перед Революцией, не может понять сладости жизни».

– А более… старомодные гостиницы в славном Турине есть?

– Что вы имеете в виду, синьор?

– Колонны, лепнину на фасаде, шторы с вышивкой и никакого пластика. Знаете такое место, друг мой?

Таксист задумался на минуту, а потом улыбнулся и ответил:

– Колонн там нет, синьор, но в остальном, все, как вы описали!

– Тогда поехали…

Таксист показался Сальваторе славным малым. Больше молчал, чем говорил, не заискивал, но и не грубил – простой парень за работой. «Святой Павел» действительно была старомодной гостиницей. Старинный большой дом в духе неоклассицизма, швейцар во фраке – место явно было не из дешевых, но одну ночь Кастеллаци мог здесь провести, не обвиняя себя в расточительности. Расплатившись за такси и выбравшись на прохладную улицу – в отличие от Рима в Пьемонте погода недвусмысленно намекала на то, что уже конец сентября – Кастеллаци наклонился к таксисту:

– Хотите подзаработать, молодой человек?

– Конечно, синьор.

– Завтра мне нужно будет посетить одно местечко близ Верчелли. Ривольтелла – знаете, где это?

Парень замялся. Сальваторе понял, что он не знает, но не хочет в этом признаваться. Наконец, таксист ответил честно:

– Простите, синьор, но я не знаю, где находится это место.

– Очень жаль… Есть шанс, что до завтрашнего утра вы это выясните?

Парень посмотрел на Кастеллаци непонимающе, но быстро догадался, что тот имеет в виду.

– Да, я посмотрю на карте и спрошу у ребят из таксопарка!

– Отлично, тогда жду вас здесь в восемь…

Спина немилосердно напомнила о себе, и Сальваторе решил скорректировать время:

– …лучше в девять.

Распрощавшись с таксистом, Кастеллаци заселился в гостиницу, ради интереса согласившись на номер с телевизором. Лоск старины столь явный в интерьере гостиницы, в экстерьере все же начинал уступать новой эпохе. Еще остались кое-где панели из красного дерева и мозаичные полы, но в номере был установлен новехонький японский кондиционер, который зачем-то был включен и уже нагнал температуру, от которой Сальваторе расхотелось снимать свой пиджак. Кое-как разобравшись с кондиционером, Кастеллаци налил себе вина (тоже совершенно ледяного), закутался в одеяло, устроился в кресле и приобщился к дивному новому миру телевидения. Через полчаса он выключил телевизор, решив приобщиться к дивному старому миру литературы.

Кастеллаци чувствовал себя старым. Покинув Рим, он, будто бы, увеличил скорость воспроизведения на патефоне и теперь мучился вопросом: это Мария Каллас слишком быстро поет или он слишком медленно слушает? Седой, видавший виды Рим дарил ему возможность жить не спеша, получая пусть и крошечное, но вполне достаточное удовольствие почти от каждого прожитого мгновения. Почему-то в Турине у Кастеллаци так не получалось.

Глава 17

Ривольтелла

Несмотря на обещания таксиста выяснить путь до Ривольтеллы, их путешествие затягивалось. Кастеллаци отчаянно мерз – он так толком и не согрелся за ночь. Когда они проехали мимо поворота на Верчелли в очередной раз, Сальваторе не выдержал:

– Что же вы, обещали, что посмотрите на карте, а сами петляете…

– Простите, синьор, на карте указано, что нужный нам поворот должен быть прямо впереди, но его нет…

– А вы сами откуда?

– Из Кальяри, синьор.

Кастеллаци удивился этому обстоятельству – он хотел уже пристыдить пьемонтца, который толком не знает собственной страны. Выходца с Сардинии в парне не выдавал, ни выговор, ни манеры.

– А давно живете в Турине?

– Уже третий год, синьор.

«Совсем недолго…»

– Просто у вас сардинский выговор совсем сглажен, поэтому я решил, что вы либо местный, либо давно живете в Пьемонте.

– Это я специально, синьор. Северяне не особенно любят тех, кто приезжает в Турин или Милан, чтобы занимать их рабочие места, так что приходится немного маскироваться.

Сальваторе вспомнил, как в первое время в Риме тщательно вычищал из своей речи неаполитанские словечки, чтобы поскорее перестать выглядеть на римских вечеринках чужим. Тогда Кастеллаци еще не знал, что две трети людей, веселящихся на римских вечеринках, были такими же приезжими, как и он. Несмотря на то, что со своей работой таксист справлялся не очень хорошо, Сальваторе проникся к нему симпатией:

– Как вас зовут?

– Сальваторе Антонелли, синьор.

– Какое совпадение! Я тоже Сальваторе. Сальваторе Кастеллаци к вашим услугам, молодой человек.

– Очень приятно, синьор… А вы приехали из Рима?

– Почему вы так решили?

– Ну… вы легко одеты для Севера. Да и… римлян отличает неспешность какая-то, размеренность.

– Вы проницательны. На самом деле я из Неаполя, просто, как и вы, научился маскироваться.