Молодые Боги. Забытый Путь (СИ)

– Бекки, понимаешь, Рабочий Поселок и Первомайское – это умирающие моногородки. Это не то место, где ты выбираешь оказаться в банде или нет. Тебя или принимают, или из тебя вынимают – используя как дойную корову. С меня доить было нечего – бабушка с которой я жил, говорила мне, что живем на минимальную пенсию – денег у нас совсем не водилось. И да, мне – чтобы не превратиться в опущенного, пришлось доказывать, что я достоин того, чтобы пополнить ряды юных уголовников.

Юлия отошла к узкой бойнице и, присев на подоконник, потягивала вино, глядя на гладь залива. Ребекка, отставив бокал, подошла ближе, присев на краешек стола.

– Доказал?

– У меня был выбор? Доказал. В один из дней – когда мне было одиннадцать, нас старшие позвали к реке. Там палатки стояли, и двое туристов ночевали – брат с сестрой. Отнимать ничего серьезного у них не стали – только так, дешевку, чтобы заявление не накатали – туристы залетные, у нас трое сели за таких. Но старшие над ними поиздевались – избили слегка, поглумились. Забрали телефоны, угрозами заставили блокировку снять.

Девушка-туристка совсем молодая была, студентка, будущая учительница. Ее фотки смотрели, страницы в соцсетях, переписку читали, смеялись все – а я тогда сильно задумался. Ведь за эти несколько минут на экране ее смартфона увидел мира больше, чем за все свои годы. Та девушка много где побывала, по миру летала – сноуборд в Австрии, серфинг на Бали, круиз на Валаам, туры по Европе – то, что я по фоткам в ее инстаграмме запомнил. С подругой переписывалась как раз перед походом, рассказывала, что брат с собой ружье берет – можно медведей не бояться. Ружье, кстати, в реку выкинули – не знаю уж, достал его потом брат ее или нет. И я вдруг в ту ночь понял, что есть другая жизнь. Вернее, то что она существует я знал – но та, другая жизнь, была лишь в телевизоре – словно в другой галактике. А в тот удивительный миг я не просто ее увидел – я к ней прикоснулся, – пусть и через фотографии в чужом телефоне.

Когда старшие с телефонами наигрались, туристы эти понемногу поняли, что убивать и насиловать их никто не будет. Девушка осмелела и попыталась с нами поговорить. Рассказала о перспективах в жизни – что будет, если остаться на социальном дне. Просто, но доходчиво, расписывая все варианты: от зависимости от алкоголя и веществ и путевки в зону до возможности выбраться из безнадеги, если за ум взяться и учиться. Но, по ощущениям, услышал ее только я.

– И решил изменить жизнь? – полуутвердительно произнесла Ребекка.

– Была проблема, – кивнул я. – Большая – очень сложно покинуть организованную банду малолеток, единственную в поселке с населением в десять тысяч человек, как ни в чем не бывало – типа парни, я все, наигрался.

– Как ты справился?

– Сначала я совершил ошибку – сказал прямо, что у меня появились другие интересы, да и мне необходимо ухаживать за бабушкой. Не соврал – бабушка уже была практически неходячая – приходилось ее мыть и кормить с ложечки.

– Это не сработало?

В голосе Ребекки почувствовалась тень не очень понятных, возможно даже неприязненных эмоций, и я решил пояснить:

– Понимаете, госпожа мастер… – добавил я холода в голос, – вы, глядя сверху и переставляя фигуры в трехмерных шахматах, решая судьбы мира, не оглядываетесь на моральные нормы от слова совсем. Но сейчас в вашем вопросе я с удивлением чувствую интонации европейца, выросшего в благополучных кварталах с осознанием того, что добро всегда побеждает зло, а на любую сложную ситуацию существуют социальные работники, полиция, закон и порядок.

Но там, где я рос, это все из разряда сказок – ярких, детских и до неприличия нереальных. Так что да, это не сработало – а когда меня после высказанного желания покинуть молодежную группировку били втроем в кабинете труда, пьяненький учитель зайдя туда по ошибке, сделал вид, что ему срочно надо на обед.

– Понимаю… господин кадет, – вернула мне холод в голосе Ребекка, но сразу после ее взгляд потеплел, и она чуть кивнула в ожидании продолжения рассказа.

– С меня потребовали по тысяче в неделю в общак – тогда это было около тридцати долларов. У меня таких денег не было.

Я перестал ходить в школу, безвылазно сидел дома. Мне два раза стекла колотили – мы жили на втором этаже. Один раз избили, когда в магазин вышел. После старался утром ходить, когда все в школе – но опять подловили, дежурили у дома. В этот раз бензином облили и подожгли – я бешено вырывался, поэтому совсем немного окатили, да и сосед спас – вовремя к гаражам вышел. Даже не знаю, исчезли шрамы или нет, – пожал я плечами. Плетка ожогов после того случая осталась на спине – а после воскрешения в новых мирах я собственную спину пока не видел – но судя по тому, что зеленый цвет одного глаза сохранился, вполне возможно и старые ожоги остались.

Юлия вдруг едва слышно шмыгнула носом, по-прежнему не поворачиваясь. Я неожиданно понял, что девушка глубоко переживает мой рассказ – ведь она помнила все рассказываемое мною так, словно пережила подобное сама.