Молодые и красивые. Мода двадцатых годов

Флакон духов был лишь тенью – стеклянный, геометрический, словно спроектированный архитекто-ром-функционалистом, едва заметный. Внимание покупателей привлекала драгоценная во всех смыслах, медвяно-золотистая жидкость. Прием Прекрасной эпохи. Духи были богатой дамой, а флакон – ее непримечательным супругом, демонстрировавшим свой финансовый достаток роскошным туалетом, шляпой и меховой ротондой своей спутницы. Ассоциация тем более уместная, ведь форму флакона Шанель придумала на основе бутылочек мужских одеколонов, модных в ту самую Belle Epoque.

Парфюм «Chanel № 5»

1921 год.

Частная коллекция

Реклама парфюма «Chanel № 5»

Журнал Vogue, 1921.

Архив О. А. Хорошиловой

Коко Шанель и герцог Вестминстерский на скачках

1924 год.

Фотоархив mydaily.co.uk

Другим серьезным увлечением Шанель был англичанин, герцог Вестминстерский, а для своих – Вендор. Это был статный, дородный аристократ, владелец несметного состояния, десятков домов, нескольких огромных яхт и бесчисленного количества дамских сердец. Вендор был ловелас. Впрочем, это не все его достоинства. Герцог Вестминстерский хорошо и крепко шутил, иногда позволял себе странности (без которых британский аристократ – не аристократ), обожал скачки и морские качки и ни черта не смыслил в искусстве. Англичане до сих пор не могут ему простить позорный поступок – продажу «Мальчика в голубом» Гейнсборо американскому железнодорожному магнату, правда за рекордную сумму. Герцог все-таки смыслил в финансах.

И еще Вендор любил «the real people» – так он называл смышленый плебс, одаренных людей из низов, которые локтями и зубами пробивали себе дорогу в праздные дворцовые интерьеры. К числу «the real people» относилась и Шанель, с которой герцог познакомился зимой 1923/1924 года в Монте-Карло во время длинного расслабленного празднования Рождества и Нового года. Вендор был восхищен происхождением и достижениями Шанель, ее острым языком и спокойной элегантностью. Впрочем, герцога было несложно восхитить и гораздо сложнее удержать. Модельер удерживала его десять лет, сначала пылко любила, потом преданно с ним дружила. И все это время тащила из его гардероба (как некогда у Бальзана и Кэпела) превосходно скроенные костюмы, плотные, добротные, твидовые. В них гуляла по живописному парку Вендора, в них отлично скакала и охотилась на зайца. Герцог такому поведению не удивлялся – он был британским аристократом и эксцентрику принимал и понимал генетически, по праву происхождения. Шотландские клетки и твиды появились в коллекциях Шанель в 1926–1927 годах. Она сделала твид модным, показав щеголихам и портнихам, как его должно кроить и сшивать, чтобы получались дивно элегантные и совсем не грубые прогулочные костюмы, которые и сейчас способны вызвать зависть у искушенных щеголей.

Милый шумный Вендор был демократ. В 1920-е годы все были немного демократы – и коренастые немецкие рабочие в грубых квадратных костюмах, и фарфоровые великие князья в английских тройках, и презрительные тонконосые эстеты Левого берега, иногда полуголые. Народ и фольклор были тогда в моде. Шанель, из самых недр народных, не могла этим обстоятельством не воспользоваться. Она уже давно присматривалась к джерси, такому обыкновенному, такому понятному материалу и такому мужскому – костюмы из джерси носили в начале XX века футболисты, регбисты, атлеты, пловцы, теплое нижнее белье из джерси любили в армии. В 1916 году мадемуазель осчастливила текстильного магната Родье, заказав рулоны джерси, хотя тот и не пытался скрывать недоумения: «Зачем так много, мадемуазель? Мода – не армия». В том же году наряды из этого демократичного текстиля надели французские модницы, подруги Шанель. Vogue эту смелую инновацию приветствовал, по причинам патриотическим. В разгар Великой войны тыловые дамы отвергли тафту и муар ради вот этого спортивно-солдатского скромного материала, проявив солидарность с теми, кто сходил с ума под бомбежками и ждал смерти в окопах Вердена.

За эти три военных года женщины так привыкли к джерси, что уже не смогли от него отказаться. И Шанель стала предлагать им множество вариантов – утренних, дневных, визитных и нарядных. В 1920-е годы она сделала джерси отличную рекламу и стала основоположником дорогой демократичности во французской моде послевоенного периода. Текстиль признали ультрасовременным, а сшитые из него платья «полностью соответствующими требованиям нового времени и обладающими эффектом омолаживания» – так во второй половине 1920-х писали светские журналы.