Молодые и злые (СИ)

С несколькими вынужденными остановками ребята добрались, наконец, до комнаты Климова, где Паша сразу уложил его в кровать и, несмотря на жару, заботливо укрыл одеялом, тщательно подоткнув его со всех сторон.

- Вот эти витамины будешь принимать утром и днем, перед едой. Они восполнят потерю энергии, – проговорил он, положив на тумбочку у изголовья кровати яркую упаковку импортного лекарства, и легким коротким касанием убрал со лба Вадима падающую на глаза челку. – И пей, пожалуйста, побольше воды. Не меньше полутора литров в день. Обещаешь?

- Обещаю, – слабо улыбнулся Климов, глядя на доктора из-под полуопущенных ресниц.

- Кира, останься с ним, пока он не уснет, – сказал Свиридов, поднимая взгляд на стоявшую рядом девушку. – А мне пора. Если что, сразу звони.

- Останься, – вдруг резко схватил его за руку Вадим, видимо собравший для этого жеста последние силы в своем угасающем организме.

- У меня еще есть дела, – улыбнулся Паша, мягко сжимая его руку и, осторожно поцеловав своего пациента в лоб, добавил. – Все будет хорошо. Завтра увидимся.

Кира закрыла за Свиридовым дверь и плюхнулась рядом с Вадиком на кровать, испытующе вглядываясь в лицо чудом избежавшего безвременной кончины друга.

- Что? – недоверчиво глядя на нее, спросил Климов.

- Так просто, – загадочно протянула девушка, поворачиваясь на бок лицом к нему и устраиваясь поудобней. – Жду, когда принцесса Фиона снова превратиться в тролля.

- Признайся, – хихикнул Вадим, поворачиваясь к ней и копируя ее позу. – Ты ждала моей смерти, чтобы завладеть моей толстовкой «Баленсиага».

- Вообще-то я нацелилась на твои бриллиантовые запонки от «Тиффани», но от толстовки тоже не откажусь, – хмыкнула в ответ Громова, безуспешно пытаясь сдержать улыбку.

- Он чудесный, правда? – растягивая губы в мечтательной улыбке, протянул Климов, возвращаясь к единственной занимавшей его мысли теме.

- Правда, – подтвердила Кира, накрывая его руку своей. – Это было так мило, особенно, когда он тебя поцеловал.

- Может он всех своих пациентов целует, это может ничего не значить, – смущенно опуская глаза, сказал Вадим.

- Меня – нет, – со значением подметила Громова.

- Ну, ты все-таки девушка, – подметил Вадим, продолжая задумчиво смотреть на их сомкнутые руки.

- А как же сорок три процента? – изобличительным тоном воскликнула Кира.

- Уже шестьдесят пять, – довольно улыбаясь, промурлыкал Климов.

- Мне кажется, ты должен подарить Дзюбе цветы, – рассмеялась девушка. – Плюс двадцать два процента за один час!

- Его номер… Магия чисел, – задумчиво проговорил Вадим и заговорщически посмотрел на подругу. – Громик, пойдем покурим, а? Жесть как хочется курить!

- О, с возвращением, Фиона! – хихикнула Кира, вставая и доставая из сумки пачку сигарет, и добавила материнским тоном. – Только сначала попей воды!

Шел четвертый день пребывания сборной в Самаре, и подготовка к игре с Уругваем вступила в свою финальную стадию. У Громовой и ее команды специалистов тоже все складывалось как нельзя лучше. Все рекламные кампании, мероприятия для болельщиков и пиар-акции в этом городе шли со значительным превышением плановых показателей эффективности, будто именно здесь находился эпицентр народной любви и футбольной лихорадки, постепенно охватившей всю страну. Кира была довольна результатами, отдачей своей команды, и даже почти привыкла к поволжской жаре, но кое-что все-таки не давало ей в полной мере насладиться своим триумфом.

Громовой стало скучно. Все шло так гладко и легко, что лично ей почти ничего не нужно было делать. Мечта каждого руководителя, чтобы сотрудники быстро и без дополнительных указаний делали свою работу на «отлично», была близка к исполнению, но от этого почему-то становилось тоскливо. Она настолько привыкла жить в постоянном драйве, вечно куда-то бежать и предотвращать катастрофы, что мирная жизнь теперь казалась ей до невозможности пресной. Кира начинала скучать по дому, по привычным развлечениям, по нестандартным новым задачам. И по Максу.

Вечером, вернувшись на базу, девушка незаметно прошла через холл, в котором после вечерней тренировки отдыхали футболисты и, ни с кем не здороваясь, поднялась в свою комнату.

«Какой-то день сурка», – подумала она, бросая взгляд на очередную партию в настольный хоккей, который уже должен был сниться ребятам в кошмарных снах.

Громова зашла в свой номер и, не включая свет, упала на кровать. Глядя в пляшущие на потолке отблески уличных фонарей и тени деревьев, она безропотно отдалась мыслям о человеке, о котором не забывала не на секунду.

С того утра Липатов больше не звонил, но это было и не нужно. Он все равно все время был рядом, его лицо, украшенное хитрой усмешкой, стояло у нее перед глазами почти постоянно, стоило ей хоть на мгновенье отвлечься от повседневных дел. И тягучая рутина самарских будней была невероятно благодатной почвой для властвующего в ее сознании образа.