Молодые и злые (СИ)

- Громова, надеюсь, у тебя хватит мозгов поскорее забеременеть и выскочить за него замуж, – откидываясь на спинку стула, сказал Липатов, когда она замолчала.

- Я еще не думала об этом, – слегка ошарашено проговорила она, пытаясь разглядеть в его глазах признаки сожаления о ее романе с другим мужчиной.

- А пора бы уже подумать, – обреченно вздохнул Макс, – Учу тебя, учу… Все без толку.

- Посмотрим, – тихо сказала девушка, опуская голову и думая о том, что ему снова удалось переиграть ее. Она выдумала целую историю, чтобы досадить ему, а все чем он смог ответить ей, это дружеский совет, как побыстрее заарканить парня. Неужели, он и правда желает ей счастья? Невозможного счастья без него.

- А у тебя как? Появился кто-то? – спросила она, снова поднимая на него взгляд.

- Нет, я всегда один, ты же знаешь, – спокойно ответил Липатов, делая глоток и открывая бутылку, кивнул на ее почти пустой бокал, – Допивай.

- Ну, мало ли, может что-то изменилось, – с деланным равнодушием пожала она плечами и допила остатки коктейля на дне бокала.

- Ты прекрасно знаешь, что это не может измениться, – сухо сказал Макс, разливая новую порцию напитка по стаканам.

Кира угрюмо посмотрела на него. Никакой новой информации она не получила. Максим сказал ей, что он не собирается заводить отношений ни с ней, ни с кем-либо другим, с самого начала. Несмотря на немыслимое нагромождение бесполезной лжи в их общении, в этом вопросе он был с ней честен с того самого дня, как только первые искры заинтересованности, еще даже не распознанные ею до конца, промелькнули между ними. Он не скрывал от нее и причины такой жизненной позиции, спорить с обоснованностью которой, было почти невозможно.

Но для нее этого было недостаточно, ни тогда, ни сейчас.

- Но ты же встречался со мной! Целый год! – воскликнула она, не в силах совладать с возмущением.

- Никто не идеален, – криво усмехнулся он, забирая со стола свой стакан и отходя к окну, – У меня тоже есть слабости…

- Почему ты ушел? – вконец осмелев от выпитого, решительно спросила девушка.

- Ты знаешь, почему, – пробубнил Макс себе под нос, задумчиво глядя в окно.

- Нет, не знаю! – настойчиво произнесла Кира, вставая рядом с ним, – Для меня это не причина.

- Это стало слишком опасно для тебя, – тихо ответил он, опуская взгляд к стакану в своих руках.

- Это ты будешь решать? За меня? – заводясь с каждым словом, начала повышать голос Громова, – Кто тебе дал такое право?

- Если опасность заключается в моем теле, то да, решать буду я! – жестко ответил Липатов, резко обернувшись на нее.

- Но это бред! – картинно рассмеялась девушка, – Ты же знаешь, что такие пары есть, что они живут счастливо и даже рожают здоровых детей!

- Мне это не подходит, – категорично произнес Максим, – Я не смогу так жить, в вечном страхе. Я не прощу себе, если ты заболеешь.

- Но я здорова! – уже кричала Кира, безуспешно пытаясь сдержать подступающие слезы, – Я сдавала анализ, дважды!

- Это пока! – не выдержав, закричал он в ответ, и тихо добавил, – Я не могу так рисковать. Прошел год, тебе нужно сдать анализ еще раз, чтобы быть уверенной.

- Ты даже ни разу не позвонил за этот год, – обессилено опускаясь на стул, прошептала девушка.

- Я дал тебе время отвыкнуть, – также тихо ответил Липатов.

- Ты убил меня, – едва различимо сквозь слезы, проговорила Кира.

- Прости, – прошептал он, опускаясь перед ней на колени и забирая ее руки в свои, – Зато теперь ты сможешь жить.

Кира узнала о страшном диагнозе Липатова примерно через неделю после знакомства. Они сидели в ночном кафе, распивая коньяк и спешно доделывая план участия в выставке, который должен был быть сдан на утро. Речи о каких-либо отношениях между ними, кроме зарождающейся дружбы, тогда еще не было, и он сказал ей об этом просто так, в обычном разговоре, ответом на какой-то ничего не значащий вопрос, от которого можно было при желании легко отшутиться.

Громова должна была насторожиться в ту самую секунду, когда он произнес это уничтожающее судьбы людей словосочетание «ВИЧ-инфекция». Нет, не бежать в невежественном первобытном страхе заразиться через прикосновение руки или одну на двоих сигарету, но хотя бы задуматься – почему он вдруг рассказал ей об этом. Они были слишком мало знакомы для того, чтобы делиться такой личной информацией, да и для уровня их отношений, это совершенно не имело значения. Закон защищал его право хранить свою тайну, но он раскрыл ее для нее. Он пытался предупредить ее, но опоздал. Возможно на пару дней, на пару часов или секунд, а может и на целую вечность. Потому что, даже не осознавая этого еще до конца, она уже была безоговорочно влюблена в эти оленьи глаза и надменно приподнятую бровь, в эти тонкие длинные пальцы и худые плечи, в этот мелодичный голос и насмешливую интонацию в каждом слове, в невероятную силу и власть, скрывающуюся в хрупком, измученном безостановочной терапией теле.