Молодые люди

Старожилы-проводники опять наперебой приглашали новичков смотреть — да хорошенько смотреть, — и пусть, сами убедятся, сколько их тут ждет работы на промышленном, на жилищном строительстве! На заводе пока единственная домна, а ведь к концу пятилетки их будет пять, — хвастали старожилы, — а вон готовится бессемеровский цех, а рядом — цех мартеновских печей, а там, еще далее, строится прокатный… Вот здесь, на этом самом месте, всего девять лет назад был ничтожный хуторской поселок в пять дворов, а нынче вместе с заводом на смену тем жалким дворам выросли вон какие кварталы розовых, желтых, голубых великанов, — и это только начало, самая малость необходимого, совсем пустяки! Скоро молодые люди еще лучше поймут, зачем их сюда послала страна… Вот еще с полчасика, пусть только машины выберутся за пределы готовых зданий… Вот сию минуту… И в самом деле, насколько видит глаз, открылась вдруг перед приезжими разрытая вдоль и вкось земля, громоздились навалом трубы, бунты проволоки, высились штабелями сложенные кирпичи, бревна, доски, железобетонные плиты с вделанными в них намертво стальными крючьями и петлями. На развороченной земле стада машин на гусеницах с неистовым гулом и скрежетом вгрызались в землю, тоннами вбирали ее в обширные пасти-ковши и, совершая в единый миг двойное движение — и вверх и в сторону, — дымя в воздухе пылью сквозь сомкнутые, до блеска начищенные о тяжелый грунт стальные зубья, ссыпали разом всю добычу в кузова грузовиков…

Стоп! Дальше ехать некуда. Здесь готовятся фундаменты для новых и главных проспектов этого района, сюда переместится в недалеком будущем центр города металлургов… А теперь стоп!.. Отсюда — назад. Прогулка окончена.

К вечеру обмытые в бане новоселы были размещены на постоянное жительство. В нарушение всех предупреждений о будто бы неизбежных на первых порах суровых условиях, попали они не в зыбкие палатки, подверженные романтическим ветрам испытаний, а в прочные, каменные, новенькие, еще пахнувшие краской и оборудованные всеми мыслимыми удобствами трех- и четырехэтажные общежития. Город отлично подготовился к приему новых жильцов: во всех комнатах кровати были заправлены чистым бельем, простенькие, сосновые, но аккуратно разделанные темной краской и лаком тумбочки, маленькие светло-желтые с синими узорами циновки, расстеленные на полу, были к услугам каждого из коечников, а в общее пользование всех четырех или пяти жильцов комнаты предназначались вместительный шкаф для вещей, вделанный в стену, и стол в центре, покрытый темной скатертью с бахромой.

В два-три ближайших за тем дня молодежь распределили в строительных трестах по бригадам разных специальностей, и Алеша Громов, токарь пятого разряда, стал учеником-каменщиком.

Очень обидно было распроститься, — быть может, навсегда, — с любимым делом, к которому тянуло его с детских лет, и чувство разочарования, даже унижения охватывало при мысли, что опять он не квалифицированный рабочий, а начинающий ученик. Если бы тут пустое поле вокруг или дремучий лес, как он представлял себе дома, в Москве… А то ишь сколько тут уже наворочено предприятий, и на многих из них наверняка нужны опытные токари. Какой же смысл хорошему токарю браться неумелыми руками за кельму? Зачем тратить время и средства на переобучение?

Мысли эти на первых порах не давали Алеше спать. И однажды, набравшись решимости, он пошел в трест, в отдел кадров, объясняться.

В комнате отдела было много народу. У каждого стола теснились по пять-шесть таких же, как он, новоселов. В сплошной гул сливались голоса. Дождавшись своей очереди, Алеша едва успел сказать пожилому человеку в расстегнутой косоворотке, рыжему, веснушчатому, в обильных капельках пота на лбу: «Вот я был токарем в Москве, на автомобильном…» как человек этот досадливо огляделся, со страдальческой гримасой поискал вокруг сочувствия и ударил ладонью по столу, точно муху прихлопнул.

— Еще один! — воскликнул он. — Товарищ дорогой, можете не продолжать, все заранее знаю. До последней вашей буковки знаю! Но вас посылали на строительство? Известно вам это было? Здесь у нас строительный трест, и нам нужны никакие не токари, не слесари, не инструментальщики, а каменщики, плотники, штукатуры, маляры, бетонщики, арматурщики… Вот так нужны! — черкнул он себя ребром ладони по горлу.

И Алеша больше не произнес ни слова, все заготовленные им доводы вмиг рассыпались прахом. Сдвинув кепку на лоб и почесав у себя в затылке, он отошел от стола. А человек в косоворотке, вытерев пот со лба, жаловался уже всей комнате.